Игорь Можейко - Западный ветер — ясная погода

С созданием новых организаций все ранее существовавшие союзы были разогнаны и запрещены и, что более чувствительно, была ликвидирована хотя и недостаточно развитая, но важная для Индонезии система колониального образования. Большинство средних школ было закрыто, так как их помещения нужны были под казармы, практически все высшие учебные заведения постигла та же участь: закрылись юридический и медицинские колледжи в Джакарте, сельскохозяйственный и технический колледжи. Оставшихся студентов старались затянуть в Союз молодежи и заставить маршировать и распевать японские военные песни, надеясь таким образом ликвидировать студенческое общение, порождавшее вольнодумство и оппозиционные настроения. Однако в конечном счете для интересов Японии эти меры ничего не дали, скорее принесли отрицательный эффект. Так, Союз молодежи стал одним из оплотов индонезийского национализма в порабощенных казарменных коллективах вырабатывались ненависть к японским капралам и чувство единства. Да и вообще молодежь в батальонах Союза со значительно большим увлечением обучалась обращению с оружием, чем японскому языку и японским песням.

Предложение, с которым обратился к японцам Сукарно после провала их затеи с движением «Тига-А», — создать новую массовую организацию, призванную мобилизовать индонезийский народ «для помощи Японии», — было принято военной администрацией далеко не сразу. Исходило оно хотя и от популярных в стране, но радикальных политиков, и, разумеется, генералы предпочли бы обойтись без Сукарно. Однако альтернативы не было, потому что политическая партия — не молодежный союз, для организации которого можно было командировать тысячу капралов.

8 декабря 1942 г. на торжественном празднестве, посвященном годовщине победы в Перл-Харборе, генерал Имамура публично объявил о предстоящем создании национальной индонезийской партии. Эта партия была официально основана 3 марта 1943 г. и получила название «Путера», имевшее двоякий смысл. Для японцев название расшифровывалось как сокращение от слов «Пусат тенага ракьят» — Центр народных сил. Для индонезийцев оно звучало и как «сын отечества», указывая на национальный и патриотический характер движения.

Разумеется, Путера находилась под неусыпным японским контролем, но формально руководили партией Сукарно и три его заместителя — Хатта, Мансур и Деванторо. Основными задачами Путеры объявлялись создание «Великой Азии», обучение борьбе с трудностями военного времени, углубление понимания между японцами и индонезийцами и т. д. Японцы не хотели рассматривать создание Путеры как шаг к независимости Индонезии, для индонезийцев же это была легальная возможность организации. Индонезийским националистам казалось также, что, если японцы будут доверять Путере, через нее можно будет оказывать влияние на их решения и облегчать положение народа.

Как и рассчитывали японцы, Путера стала их помощником в деле выколачивания поставок для армии и организации трудовых отрядов. Сукарно и Хатта разъезжали по стране, уговаривая индонезийцев питаться кукурузой и рассказывая о том, как плохо живется народам в странах антифашистского лагеря. Нельзя сказать, что такие выступления способствовали росту популярности лидеров национализма, но Сукарно рассчитывал, что оккупация продлится недолго, Япония обязательно потерпит поражение и ее войска уйдут из Индонезии. Именно тогда и наступит время для независимости, к которой следует быть готовыми. «Мы безоружны, говорил он. — Вот почему мы не должны открыто выступать против них». Сукарно полагал, что деятельность японцев в Индонезии, в том числе их попытки выстроить индонезийцев по ранжиру и приучить к казарменной дисциплине, в конечном счете принесет пользу лишь националистам. Добиться независимости от Голландии, пройдя школу японской оккупации, будет куда легче. Кроме того, можно было предположить, что, по мере того как дела держав Оси на фронтах будут идти все хуже, японская политика в Индонезии будет изменяться в сторону либерализации и заигрывания с индонезийцами. От трезвого взгляда Сукарно не укрылось то, что судьбы войны решаются в первую очередь на полях Европы и что разгром фашистов под Сталинградом значит для Индонезии значительно больше, чем победы японцев в Аракане, о которых шумела японская пропаганда.

Последующие события подтвердили правоту Сукарно и его соратников. Уже 16 июня 1943 г. премьер-министр Японии в программной речи на 82-й сессии парламента обещал предоставить в ближайшее время независимость Филиппинам и Бирме. В этой же речи говорилось о самоуправлении для Явы, однако конкретных сроков установлено не было, а о прочих частях Индонезии вообще не упоминалось. Тем не менее Сукарно, выступая по радио с ответом на эту речь, не пожалел добрых слов в адрес Японии и подчеркнул для тех, кто имел уши, что Индонезия, ранее оккупированная небольшой европейской страной, теперь возвращается в ряды полноправных азиатских народов. В следующем месяце Тодзио посетил в ходе своей поездки по захваченным странам и Яву. Сукарно вновь не упустил возможности в приветственной речи выразить надежду, что Япония «вернет Индонезию индонезийцам». Тодзио никак не реагировал на выступление, однако 21 августа было объявлено о создании Генерального совещательного совета для индонезийцев в Джакарте и местных советов в провинциях. Создание этих органов ничего не давало индонезийцам, а японцы обзаводились еще одним приводным ремнем для выкачивания из страны добычи. Советы были не более чем совещательными органами при командовании армии, которое могло прислушаться к их мнению, а могло и игнорировать его. Зато японцы вскоре принудили Генеральный совет проголосовать за введение в стране всеобщей трудовой повинности и заставили лидеров Путеры громогласно ратовать за ее проведение.

Проводилась эта «добровольная мобилизация» так: в оцепленную деревню привозили штатных ораторов, которые от имени жителей деревни произносили благодарственные речи японскому командованию за то, что оно дозволяет внести вклад в борьбу против «белого империализма». После этого молодых мужчин деревни загоняли в грузовики и вывозили в специальные лагеря. Сукарно, как и другим лидерам националистов, надлежало периодически участвовать в этих экспедициях по захвату рабов и даже объезжать рабские лагеря и фотографироваться с улыбкой на лице и мотыгой в руках. Пытаясь получить хоть какую-то компенсацию за это неблагодарное занятие, Сукарно предложил расширить степень доверия яванцам, разрешив им проходить военную подготовку. В японском командовании, которое по своим взглядам отнюдь не было однородным, по данному вопросу возникли разногласия. Оккупационную политику в Индонезии определяли сторонники жесткого направления, полагавшие, что на Яве можно обойтись и без уступок, однако там были и более гибкие военные типа вице-адмирала Маеды, честолюбивого и умного моряка. Маеда основал, в частности, политическую школу «Асрама Индонесиа Мердека» в Джакарте, где готовились индонезийские политические лидеры для «будущих дружественных отношений» между независимой Индонезией и Японией. В школу в качестве лекторов привлекали таких крупных националистов, как Хатта, Шарир, Субарджо. Маеде противостояли командующие 16-й и 25-й армиями, которые были противниками политических свобод для индонезийцев и опасались доверять индонезийцам оружие. В конечном счете в вопросе о военной подготовке либералы остались в меньшинстве: победила точка зрения тех, кто полагал, что послаблений делать не следует.