Василий Леонов - Работа над ошибками

В окопе можно выжить, не выходя из окопа —не победишь.

События развивались быстро. Уже через месяц в Минск из Москвы приехал академик Ильин, директор института радиофизики АН СССР – главный разработчик концепции «безопасного проживания». Меня не были обязаны вызывать на заседание правительства, но пригласили. Минчане не стали спорить, выпустили на меня Ильина. Он смотрел, как удав на кролика: «Я доктор наук, а ты инженер, как ты можешь оспаривать мои выводы?!» Он изголялся надо мной, я не сдавался. Молчали представители Минздрава, Академии Наук, правительства, но я знал: председатель Совмина Михаил Ковалев и его заместитель Евтух жестко против меня, Юрий Хусаинов и Николай Дементей – в нейтралитете и не будут вмешиваться. Но была негласная поддержка Ефрема Соколова, шепнувшего: «Ты правильно делаешь».

Ильин распинал меня вплоть до сессии Верховного Совета СССР, где выступил академик Евгений Иванович Конопля по чернобыльским проблемам и сказал по существу все то, что было записано в постановлении нашего бюро обкома и облисполкомом. И поскольку у Конопли был иной вес – депутат, ученый, директор профильного исследовательского института – все стрелы полетели в него. Обо мне забыли.

На последнем XXVIII съезде КПСС мы с Алексеем Камаем при поддержке Соколова поставили вопрос, чтобы партия, у которой много денег, оказала помощь в преодолении последствий Чернобыля в Белоруссии. Была упорная борьба, но в итоговое постановление съезда такой пункт попал. И деньги были перечислены напрямую обкому партии. Но уже тогда, когда я из обкома ушел, и первым секретарем был Вадим Попов. Деньги получили, и вдруг в Москве узнаю, что управляющий делами обкома партии Александр Сайков с ведома Вадима Попова и Николая Гринева (тогдашнего председателя облисполкома) перечислил их какой-то коммерческой фирме. Встретившись с Сайковым, обругал его: «Мать твою разэтак, что же ты делаешь? Ты же будешь проклят сам, и дети твои будут прокляты!» Сайков вроде бы делал какие-то попытки вернуть эти деньги, но вскоре обком закрыли, а Гринев принял решение передать права на исчезнувшие средства мэру Могилева Сергею Габрусеву. Я потом специально отслеживал судьбу этих денег. Не знаю, досталось ли что-то Сайкову, но очень похоже, что «заинтересованные стороны» деньги поделили. Было закуплено какое-то совершенно не нужное оборудование – так всегда делают, чтобы просто «оприходовать» деньги… Тяжелее всего чернобыльская проблематика далась мне, когда работал министром. С одной стороны, понимал, что сельское хозяйство на загрязненных территориях – вещь далеко не безобидная. Но, с другой – в зоне жили люди, которых не могли ни отселить, ни предоставить другую работу. И абсолютно чистой сельскохозяйственной продукции в мире не существует и абсолютно аморально рисковать здоровьем людей. С матюгами, криком выбивал для зоны калий и фосфор. При достатке калия в почве растения не впитывают радионуклиды. На почвах, бедных калием и фосфором, радионуклиды востребуются растением, а потом через коров, передаются в молоко и дальше – человеку. С трудом, боем, но тогда удавалось решать проблему калия и фосфора. Удерживать уровень загрязненности близко к нормативам. Но были кое-где упрямые старики, которые и слушать ничего не хотели, пасли своих буренок, где хотели, пили «светящееся» молоко.

Сегодня, к сожалению, обеспечение почв калием и фосфором почти критическое. На загрязненных территориях Гомельской области в 2002 году потребности в калийных удобрениях обеспечены на 55 процентов, в фосфорных – на 52 процента. Остальное восполняется радиоактивным цезием. Такова реальная забота о здоровье людей в «зоне» и далеко за зоной.

Но вернемся к Шейману. Он продолжал собирать компромат. Решил зацепиться за что-либо, анализируя результаты тендеров по закупкам зерна для нужд республики, которые начали проводить вскоре после моего назначения министром в октябре 1994 года. Фактически впервые запускался в действие механизм полноценной рыночной конкуренции. Потому что до тех пор государство пользовалось услугами только одного «Белагроинторга», который вел себя как монополист и фактически диктовал условия. Ни на один тендер я не ходил. Его проводила комиссия, состоявшая из представителей различных ведомств, о нем заранее объявлялось в печати. В общем, свою задачу я как министр видел в том, чтобы сделка осуществлялось открыто, гласно и честно. На том тендере Юрий Дедук («Белагроинторг») принес заявку на поставки ячменя по 132 доллара, а Сергей Прокопович («Руст») – по 85 долларов за тонну. Разумеется, выиграл Прокопович. Я спокойно, зная, что все в порядке, уехал в командировку. Возвращаюсь и узнаю: что по просьбе Прокоповича практически вся сумма перечислена предоплатой куда-то на Украину. Я за голову схватился. Объясняют: «Инфляция бешеная, пока будем эти деньги на счетах держать, они наполовину обесценятся». Говорю заместителям: «Вы бы их положили в банк на депозит». «Нельзя, – отвечают, – для этого нужно разрешение правительства». Потом началась дикая борьба: Прокопович поехал на Украину отгружать зерно, проигравшие тендер, помчались туда же тормозить дело. Конкуренция! Если она есть, то фирма-поставщик более 5 долларов на тонне не заработает. Если ее нет – можно и 30, и 50 баксов отбить. Ясно, что при покупке миллионов тонн зерна – столько в те времена Беларусь покупала, – можно было удовлетворить запросы не только фирмачей, но и контролеров, других чиновников. Могли ли с этим смириться все, кто кормился у данного корыта? А ведь на конкурс пошли все закупаемые сельским хозяйством ресурсы: топливо, удобрения, семена, средства защиты, комбикорма, суперконцентраты, ветпрепараты – сотни миллионов долларов… Чиновникам из всех структур власти уже невозможно было лоббировать интересы коммерсантов. Коммерсанты «сражались» между собой – государство, покупатели продуктов питания, крестьяне выигрывали, но «кураторы» уже не могли ничего получать.

Мириться с таким положением они не могли.

На борьбу со мной бросили главного контролера Беларуси Николая Домашкевича. Вооруженный «информацией» руководителя «Белагроинторга» Дедука, не без подсказки, я уверен, из «красного дома» по ул. К.Маркса на одном из собраний у президента Домашкевич озвучил ситуацию: «деньги ушли, а вот зерна не будет». Информаторы не ошиблись: реакция Лукашенко была мгновенной – всех сажать, фирмы разогнать и т. д., и т. п. Ясно, что к выступлению Домашкевича Лукашенко подготовили.

Позже, когда меня арестуют и будет идти следствие, главным обвинением станут не помидоры, которые я якобы съел, а дом, будто бы построенный для меня Прокоповичем как взятка за выигранный тендер.