Эдвард Радзинский - Распутин

В угнетенной поражениями армии становилось все тревожней. Во многом этому способствовали слухи о пьяном мужике, которому развратная царица-немка сообщает военные секреты, а мужик и окружающие его негодяи продают их немецкой разведке...

Вопрос о том, передает ли царица военные секреты мужику, интересовал и придворную оппозицию. За Аликс при дворе не только открыто шпионили (вспомним княжну Васильчикову) – стали исчезать ее письма и, видимо, не без помощи придворных. 20 сентября она сообщала царю: «Белецкий уверен, что мое затерявшееся длинное письмо к А<���не>... находится в руках О.»

«О.» – это князь Владимир Орлов, генерал-лейтенант, заведовавший царской походной канцелярией. Насчет письма выяснить точно не удалось, но... вскоре после назначения Николая Николаевича наместником на Кавказ Орлов попросился на службу к «Грозному дяде»...

Но и люди, не входившие в оппозицию, считали Распутина «бессознательным шпионом», который мог попросту выбалтывать военные секреты окружавшим его проходимцам. И тут необходимо дать ответ на важнейший вопрос: а знал ли Распутин о готовившихся военных операциях?

«Нет, – решительно ответила на следствии Вырубова. – В кабинете у Государя была секретная карта... этот кабинет был заперт всегда, туда не допускались даже дети. Государь в семье никогда не говорил о военных вопросах».

Но Вырубова отлично знала, что «Наш Друг» был в курсе всех тайн и без секретной карты. И она знала, кто сообщал ему эти тайны.

Из писем Аликс «3 ноября... Он (Хвостов. – Э. Р.) привез мне твои секретные маршруты... и я никому ни слова об этом не скажу, только Нашему Другу, чтобы Он тебя всюду охранял...»

«7 ноября... Дорогой ангел, так хочется задать тебе тысячу вопросов о твоих планах относительно Р<���умынии>. Наш Друг очень хочет это знать...»

«8 ноября... Он (Распутин. – Э. Р.) все время удивляется тому, что ты ре-шип в Ставке... находит, что там (в Румынии. – Э. Р.) тебе нужно иметь много войск, чтобы не быть отрезанным сзади...»

Что делать: в военных вопросах Аликс мало что понимала и потому доверялась Небу и... «Божьему человеку». Так что «секретные маршруты» мужик знал и «бессознательным шпионом» вполне мог стать. Ибо обожавший двойные игры Манасевич и обвиненный вскоре в шпионаже банкир Рубинштейн были опасным окружением для обладателя таких секретов...

Эти секреты, тревожившие очень многих, еще более приближали его к смерти.

«Наш Друг» и вправду очень изменился. Общение с тогдашним премьером Горемыкиным, с министром Хвостовым и прочими вызвало у умного мужика презрение к «сильным мира сего». И теперь, когда «мама» взялась управлять страной, он верил – его советы будут куда лучше, разумнее, чем решения этих глупых бюрократов. И Распутин все чаще высказывает свое мнение.

«4 октября... Вчера мы видели Гр<���игория> у Ани... Он просил меня тебе передать, что неладно с новыми бумажными деньгами, простой человек не может их понять...»

Именно в то время Распутин вполне серьезно сказал Филиппову, «что если бы его пригласили министром земледелия... тогда бы Россия „завалилась“ пшеном и пшеницей».

Но порой внезапно оживала в нем опасная, таинственная сила. Свидетели описали закатившиеся глаза, хрипы и белое, без кровинки, лицо мужика во время этих видений – порой удивительных...

10 ноября Аликс пишет Ники: «Его сильно мучит, и Он в течение двух часов почти ни о чем другом не говорил... Дело в том, что ты должен приказать, чтобы непременно пропускали вагоны с мукой, маслом и сахаром. Ему ночью было что-то вроде видения – все города, железные дороги и т.д. Трудно пересказать Его рассказ, но Он говорит, что это все очень серьезно... Он хочет, чтобы я обо всем этом поговорила с тобою очень серьезно и строго... Он предлагает, чтобы в течение 3-х дней приходили исключительно вагоны с мукой, маслом и сахаром. Это в данную минуту даже более необходимо, чем снаряды или мясо... Для этого надо сократить пассажирское движение, уничтожить 4-е классы на эти дни и вместо них прицепить вагоны с мукой и маслом из Сибири... Недовольство будет расти, если положение не изменится. Люди будут кричать и говорить тебе, что это неисполнимо... Но это необходимая, важная мера...»

Конечно, и без видений умный мужик мог понять: трупами русских уже усеяны Галиция и Польша, а если к крови добавится еще и голод... Столица не привыкла к недостатку продуктов. Погубит, все погубит голодное брюхо!

Все случится так, как он говорил. Именно с нехватки хлеба в столице начнется гибель империи в феврале 1917 года.

Но, несмотря на натиск Аликс, царь не сможет последовать совету мужика – не было людей, которые могли бы организовать доставку продовольствия. Новый министр внутренних дел Хвостов, которому это поручили, был в то время занят совсем иным...

Приближалась очередная сессия Государственной Думы, по словам Белецкого, – «с опасными речами, в которых могли коснуться безмерно усилившегося влияния Распутина»... И мужик узнал: вместо того чтобы бороться за него с Думой, Белецкий и Хвостов выдвинули «спасительную идею». Эти два чиновника, назначенные его же стараниями, решили... убрать Распутина из Петрограда!

Из показаний Белецкого: «Возникла мысль придумать Распутину долгую поездку по монастырям... чтобы к моменту открытия Думы его в столице не было». И дальше – удивительная фраза: «По прошлому опыту я уже знал, что выступления против Распутина в Думе только усиливали его влияние в силу особого склада характера августейших особ». Наконец-то понял...

Боясь дальнейшего усиления мужика, они решили «убедить высочайшие особы, что такая поездка по святым местам полезна не только в целях умиротворения Думы, но рассеет всякие несправедливые толки о жизни Распутина и будет свидетельствовать о религиозных порывах его натуры во время войны». Для сопровождения «отца Григория» они вызвали распутинских друзей – епископа Варнаву, игумена Тюменского монастыря Мартемиана и архимандрита Августина.

«Я помню приезд Варнавы в Петроград с архимандритом Августином и игуменом Мартемианом, двумя ужасными монахами... Августин был в шелковых рясах, надушенный и напомаженный (Варнава называл его „мой птенец“), а Мартемиан был вдвое толще толстяка Хвостова. Оба эти монаха... производили впечатление полного убожества», – вспоминала Вырубова.

Чтобы «расположить» приехавших монахов, из секретного фонда им было выдано, якобы «в возмещение издержек», по 1500 рублей каждому, а игумену Мартемиану сверх того 2 000 рублей. «На эту поездку мы решили не жалеть денег», – показал Белецкий.

Так они подкупали монахов, чтобы те следили за Распутиным. Чиновники не понимали, что благожелательство «старца» для них куда важнее. И конечно же монахи ему все рассказали. Видимо, Распутин от души смеялся, рекомендуя друзьям взять полицейские деньги...