Лев Гумилев - Хунну в Китае

Можно было думать, что владетели Западного края с восторгом будут ждать прибытия табгачского войска, которое прогонит кочевников. Однако за несколько лет знакомства с империей Тоба-Вэй их политические симпатии изменились. Может быть, свою роль сыграла жужаньская дипломатия, поскольку еще до рокового 439 г. жужаньский посол объявил всем обитателям оазисов, что будто бы «дом Вэй обессилел, а он, жужаньский хан, сделался сильным в Поднебесной», и запретил снабжать чем-либо послов из Северного Китая. Не исключено, что многие этому поверили, но так или иначе Западный край не желал допустить табгачей в свои пределы. Поэтому миссия Ван Ду-гуя преследовала двойную цель: покончить с хуннами и заставить обитателей оазисов уважать особу императора Вэй. Сам же Тоба Дао взялся за жужаней и увяз в степной войне до 444 г.

Ван Ду-гуй, заняв Дуньхуан, оставил там обозы и с 5 тыс. легкой конницы вступил в Шаньшань. Оставшиеся при хуннах шаньшаньцы в ужасе перед союзником разбежались и попрятались, а владетель, оставленный там Ухоем, добровольно сдался, умоляя пощадить неповинный народ. Ван Ду-гуй отправил пленника в столицу (Пинчэн) и, оставив в Шаньшани гарнизон, двинулся в обход Лобнора, думая добраться до хуннов через Карашар.

В ту эпоху Карашар был княжеством, включавшим в себя девять оазисов. Владетель его носил титул лун. Карашарцы были не прочь ограбить китайские посольства, но, самое главное, были настоящими буддистами. Появление войск заклятого врага буддизма грозило им весьма тяжелыми последствиями, и они решились на сопротивление. Сначала Ван Ду-гуй взял крепости Цзохо и Халгаамань и осадил Юанькюй. Лун Гюхубина собрал 50 тыс. человек (явное преувеличение) и попытался организовать оборону. Ван Ду-гуй решился на лобовой удар. В рукопашной табгачи одержали полную победу. Карашарцы рассеялись, столица сдалась, а лун Гюхубина ускакал в Кучу, владетель которой, бай (титул) Угемути, был его затем. Угемути выступил против захватчиков с 3-тысячным войском (эта цифра ближе к истине), а у Ван Ду-гуя оставалась всего тысяча всадников. Очевидно, победа над Карашаром далась недешево. Однако Ван Ду-гуй пошел навстречу кучасцам и «обратил их в бегство, положив до 200 человек» [306].

О походе на Кучу, конечно, не могло быть и речи. Даже Карашар удержать Ван Ду-гуй не смог, так как кучасцы могли возобновить нападение, а сяньбийцам неоткуда было пополниться. Ван Ду-гуй счел за благо очистить Карашар и удовлетвориться присоединением Дуньхуана и Шаньшани. Это не помешало китайским хронистам приписать Тоба Дао покорение Западного края [307].

Таким образом, хуннское княжество в Турфане уцелело, а новые столкновения с жужанями и южными китайцами заставили Тоба Дао отказаться от попыток проникновения на запад. В 444 г. умер Ухой, оставив престол восстановленного им княжества своему брату и сподвижнику Аньчжоу, который княжил до 460 г. (он был современником Аттилы). О том, чем все это кончилось, мы расскажем в следующей главе.

Нет сомнения в том, что табгачи проявили несравненное мужество, победив за полвека всех своих соперников. К середине V века в бассейне Хуанхэ сгорело все, что могло гореть, но, продолжая метафору, скажем, что раскаленные головни тлели повсюду и дышали таким жаром, который не уступал пожару. Окинем взглядом, хотя бы бегло, состояние новорожденной империи, так как ей пришлось пережить коллизии, по сложности и ответственности не уступавшие самым тяжелым войнам.

Несмотря на блестящие победы, положение самого Тоба Дао и всего народа косоплетов было крайне сложным и напряженным. Прежде всего надо учесть, что сяньбийцев-тоба (табгачей) было не очень много, а прочие племена были врагами империи Вэй. Одни — из-за родственных связей с вырезанными муюнами; другие, как, например, кидани и хи (татабы), предпочитали дикую волю и охотничьи забавы службе в императорской коннице; третьи, жужани, не просто уклонялись от подданства, но вложили всю энергию в борьбу против новорожденной империи. Утрата Халхи лишила табгачских властителей возможности черпать людские пополнения из кочевого мира, поэтому одной из основных проблем тоба-вэйской политики была необходимость любыми средствами привязать к себе немногих телеутов, не откочевавших на север и обитавших по северную сторону Иньшаня [308]. Еще более острым был китайский вопрос. Китайское население численностью значительно превосходило инородческое и уступало тому лишь в военном искусстве.

Но самым опасным врагом военной империи оказался буддизм. Эта система идеологии превращала закаленных воинов в пламенных аскетов и отшельников. Понятно, что такая пропаганда вырывала из рядов сяньбийского войска людей, абсолютно необходимых для военной службы. В V веке буддийская пропаганда в Центральной и Восточной Азии была особенно активна. Тоба Дао не мог ее игнорировать, да и не хотел. Итак, империи Вэй пришлось вести беспощадную войну на три фронта и опираться при этом исключительно на собственные силы [309].

Приобретения Тоба Гуя на юге и потери на севере поставили табгачскую орду в совершенно непривычное положение. Кочевники утеряли степь, но оказались господами многолюдной земледельческой страны. Нужно было примениться к новым условиям. В подобных ситуациях способ был всегда один — феодализм как институт [310].

Но прежде чем табгачи пришли к этому выводу, они перепробовали несколько возможностей приспособления орды к господству над культурной страной, сопряженного со стремлением возможно большего сохранения своих кочевнических обычаев. Этот процесс нашел свое выражение в реформах Тоба Гуя [311].

Еще в 394 г., до победы над муюнами, Тоба Гуй создал земледельческие военные поселения, в которых табгачи в принудительном порядке обучались у китайцев возделыванию проса. В восьми аймаках, на которые разделялось коренное табгачское население, были назначены инспектора по земледелию. В зависимости от урожая табгачские земледельцы награждались или наказывались.

Победа над муюнами в 396 г. и приобретение богатых территорий поставили перед табгачским ханом проблему их использования. В 398 г. Тоба Гуй раздавал «новому народу» земельные участки и коров, т.е. стремился восстановить в завоеванных областях хозяйство, разрушенное войной. Естественно, он собирался получить с новых подданных налог, однако это еще трудно рассматривать как феодальное обращение свободных крестьян в крепостных, так как сами табгачские кочевники в это время несли государственные повинности. Из этой затеи ничего не получилось; это видно из того, что уже в 410 г. Тоба Сэ стал селить на своих опустелых землях китайцев, ранее бежавших из-под власти кочевников и возвращавшихся домой, на условиях надельного землепользования. Так был сделан первый шаг примирения кочевой орды с китайским оседлым населением. Эти мероприятия избавили табгачей от необходимости заниматься земледелием. Фискальные мероприятия 413 г., когда был установлен налог: с 60 дворов — 1 строевая лошадь, и 421 г.: от 100 голов рогатого скота — 1 строевая лошадь, показывают, что табгачи вернулись к привычному занятию скотоводством [312]. Затея Тоба Гуя, имевшая целью создать земледельческую орду из военнопоселенцев, последствий не имела.