Питер Рекс - 1066. Новая история нормандского завоевания

И все же спустя без малого три недели призывавшие к миру возобладали над теми, кто хотел продолжать сопротивление. Они предложили условия сдачи и распахнули ворота перед королем. Как это ни удивительно, Вильгельм решил показать себя милостивым монархом — возможно, желая тем самым призвать на свою сторону как можно больше англичан. Он не принял мер, даже когда до него дошли слухи об оскорблениях и дурном обхождении, которым подверглись его рыцари, пытавшиеся укрыться от бури в городском порту. Вероятно, король решил, что города, расположенные западнее Эксетера, увидев его милосердие, скорее пойдут на примирение. Он позволил горожанам сохранить прежние обязательства перед короной и прежние размеры подати и не стал наказывать мятежников. [202]

Прямых свидетельств сохранилось мало, но судя по тактике короля Вильгельма в подобных случаях, он действительно мог заявить, что согласен сохранить прежние подати и что в случае быстрой сдачи расправы не последует. Тем не менее, Ордерик указывает, что он выстроил замок, известный под названием Ружмон (его ворота сохранились по сей день), — как указывает «Книга Страшного суда», чтобы расчистить место для замка, «когда в Англию пришел король», было снесено сорок восемь домов. Замок Ружмон располагался в северном углу древней городской стены, выстроенной еще во времена римского владычества; он был передан под командование Бодуэна де Мёля (брата Ричарда Фиц-Гилберта и сына Гилберта, графа Брионна), которому полагалась треть от годовой подати в восемнадцать фунтов. Некоторое время Бодуэн был шерифом Девона и правил всем Корнуолльским полуостровом, на который ранее не ступала нога ни одного нормандца. Великодушие короля Вильгельма окупилось: эксетерцы даже защищали город и замок от собственных соотечественников, когда в том самом же году на них напали сторонники сыновей Гарольда. Весь Девон покорился завоевателю без борьбы; поход через Корнуолл, где он ни разу не встретил сопротивления, должно быть, потешил гордость Вильгельма. В тот же период власть нового короля признали Глостер и Бристоль. Гюта, вдова Годвине, и «жены прочих добрых людей» бежали (возможно, ей позволили сделать это, чтобы не иметь дела со столь одиозной пленницей) и укрылись на острове Флэтхольм в Бристольском заливе. Ее бегство может свидетельствовать о том, что она принимала участие в подготовке мятежа. Страх овладел Англией; примерно в это же время аббат Эгфрит Сент-Олбанский укрывался в монастыре Или. Составитель Илийской книги ( Liber Eliensis ), [203]видимо, подразумевает, что архиепископ Стиганд в ту пору также находился в Или и оставил там часть своих сокровищ. Похоже, что тогда же после недолгого сопротивления сдался нормандцам Оксфорд.

Как показывают последующие неудачные вспышки бунтов на юго-западе страны, король Вильгельм с этого момента надежно контролировал западный регион. Попытка сформировать союз городов для оказания отпора королю, участие Гюты и позднейшие вторжения сыновей Гарольда могут навести на мысль, что все эти действия должны были стать частью более широкого общего восстания; однако если это так, то жители Эксетера поспешили и оказались в одиночестве. Возможно, горожане ожидали поддержки извне, особенно если учесть, что сыновья Гарольда (Годвине, Эдмунд и Магнус), а также Тости, сын Свейна, старшего брата Гарольда, [204]прибыли в Англию летом 1068 года с флотом и войском, которое предоставил им бывший союзник их отца Диармайт мак Маэл-на-м-Бо, король Дублина и Лейнстера.

Король Вильгельм удовлетворился тем, что сумел подавить мятежи в зародыше, и отправился в Винчестер на пасхальное собрание двора; Пасха в тот год отмечалась 23 марта (предельно ранняя дата). Во время празднеств король объявил о своем решении привезти в Англию для коронации свою жену Матильду. Как он и задумал, Матильда приехала и была коронована и помазана на царство в Вестминстере на Троицын день. На пасхальном собрании король Вильгельм торжественно носил корону Англии. Подобные ритуальные демонстрации могущества и престижа королевской власти устраивались «каждый раз, как он бывал в Англии» [205](что случалось не так уж часто) и, предположительно, на каждый из трех основных праздников — Рождество, Пасху и Пятидесятницу — поочередно в Глостере, Винчестере и Вестминстере. Вполне возможно, что изначальный замысел был именно таков, но у нас мало свидетельств, что подобные церемонии неизменно проводились в соответствии с этим распорядком; мы знаем, что как минимум в одном случае Вильгельм «носил корону» в Йорке.

В любом случае это было эффектное зрелище: король на троне, в роскошном одеянии, со всеми королевскими регалиями, в окружении архиепископов, епископов и аббатов, а также могущественных государственных мужей (как расценивали их авторы XII века). На одной из таких церемоний, вскоре после того, как Ланфранк стал архиепископом Кентерберийским, один «неразумный клирик», не совладав с охватившим его благоговением, воскликнул: «Я узрел Господа! Я узрел Господа!», заслужив прилюдную отповедь от архиепископа, который приказал подвергнуть его порке, надо полагать, за богохульство. О реакции короля Вильгельма источники умалчивают; впрочем, порку он не отменил. [206]

Несмотря на великолепие торжеств по случаю коронации жены Вильгельма, его заносчивость не осталась без возмездия. Вильгельм счел, что в стране достаточно безопасно, чтобы перевезти туда Матильду и ее короновать. На церемонии присутствовали многие видные англичане, однако почти сразу же после коронации последовала череда мятежей, которые грозили утратой власти над королевством, если бы Вильгельм проявил малейшую нерешительность. В конечном итоге они привели лишь к тому, что английская знать окончательно потеряла политический вес и влияние.

Вскоре после коронации королевы до нормандцев дошли известия о брожении среди жителей Мерсии и Нортумбрии. Рукопись «D» Англосаксонской хроники сообщает, что «тогда король прослышал, что люди севера объединились и собираются выступить против него, приди он на север». [207]Силы сопротивления сплачивались вокруг эрла Эдвина (который, кажется, не присутствовал на коронации королевы). Эрла беспокоило строительство замков на его территории, особенно вдоль границы с Уэльсом, где Вильгельм Фиц-Осберн и другие возвели (или возводили в то время) цепь крепостей. Возможно, он досадовал, что всё больше власти переходит в руки Этельви, настоятеля Ившема, активно поддерживавшего нормандцев. Король Вильгельм находил все новые применения талантам этого умного и способного священника, пожаловав ему baillia et justicia (административную и судебную власть) над семью скирами, три из которых лежали в границах Мерсии. Ордерик Виталий говорит, что после формального примирения в Баркинге эрл Эдвин получил в свое распоряжение значительную часть северной Англии, а в будущем — возможность взять в жены одну из дочерей Вильгельма; однако в Мерсии хозяйничали другие, а о браке никто и не вспоминал. По словам Ордерика Виталия, это произошло оттого, что король прислушивался к «бесчестным советам» «завистливых и жадных приближенных» и потому не исполнил своих обещаний, «удерживал при себе девицу», свою дочь, и не дал состояться свадьбе. Мерсийский эрл испытывал на себе все большее давление со стороны Рожера Монтгомери, получившего во владение Шрусбери. В грамоте, составленной в Пятидесятницу 1068 года, Рожер именуется comes , а эрлы Эдвин и Вальтеоф названы duces [208], что подразумевает разницу между нормандским и английским «эрлом». [209]Замок Монтгомери в Шрусбери определенно был построен к 1068 году. И терпение мерсийского эрла лопнуло.