Владимир Шигин - Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг.

Во главе мятежа двух полков встали начальник сухопутной обороны Кронштадтского укрепрайона Делль и начальник левого боевого участка П. Кокоулин. Самое удивительное, что офицерам с фортов удалось абсолютно спокойно разоружить 1-й экспедиционный отряд моряков. Единственным, кто оказал противодействие, был комиссар отряда. 19 июня 1919 года он доложил о попытке П. Кокоулина арестовать одиннадцать коммунистов отряда. Заметим, что П. Кокоулин пользовался авторитетом у матросов, так как в декабре 1918 года командовал батальоном печально известного 1-го Морского Кронштадтского полка.

На замену перешедших на сторону противника полков красное командование начало спешно направлять к форту более надежные части, в том числе и «коммунистический отряд», наспех собранный из рабочих в 250 человек, во главе с комиссаром И. В. Юклявским.

Но Н. М. Неклюдов опередил. Он выступил перед пулеметной командой, призвав матросов переходить на сторону белых и арестовать всех коммунистов форта. И матросы его поддержали.

Комендант Н. М. Неклюдов и левые эсеры (что признавалось в 20-е годы и замалчивалось потом) действительно сыграли решающую роль в мятеже, но не из-за тесной связи с «правыми» белогвардейцами и военспецами, а, прежде всего, из-за тесной связи с левыми матросами. Подчиненные Н. М. Неклюдову офицеры появились в качестве участников мятежа только под утро, после того, как он ночью в течение получаса «договорился» с рядовыми. Настроение офицеров, например их сомнения о форме будущего правления, Н. М. Неклюдов склонен был почти не брать в расчет. Среди ближайших помощников Н. М. Неклюдова был левые эсеры: бывший секретарь исполкома Кронштадтского Совета, командир сводного отряда кронштадтцев в Октябрьскую революцию матрос Л. К. Гримм, а также главный коммунист Красной Горки, «председатель ЦК Коллектива форта» матрос С. Урбан. Многие рядовые матросы и красноармейцы во время мятежа называли себя левыми эсерами и считали, что они действуют, как было постановлено их ЦК. Доподлинно известно, что часть коммунистов и сочувствующих сами повлияли на участие двух батарей в мятеже. Да, они были коммунистами, но они были и матросами, и последнее в 1919 году значило гораздо больше, чем первое.

В 3 часа 13 июня отряд коммунистов прибыл в форт. Почти сразу отряд был разоружен и арестован пулемётной командой форта. Также немедленно были арестованы все коммунисты и комиссары – всего их набралось 357 человек. При этом никто сопротивления не оказал.

Утром, в 7 часов утра, Н. М. Неклюдов был неверно информирован о том, что на сторону восставших перешли гарнизоны Кронштадта и близлежащие форты – Обручев, Риф, Тотлебен, Константин, а также весь Балтийский флот. Эта же дезинформация, которая всё же была на руку мятежникам, распространилась по всему форту. Гарнизон форта был собран на плацу, и комендант объявил о мятеже. Форт перешёл в руки восставших без сопротивления.

Около 8 часов утра 13 июня 1919 года за подписью Н. М. Неклюдова из Красной Горки были посланы две радиотелеграммы. Первая – в Биоркэ командующему английским флотом: «Красная Горка в вашем распоряжении» и вторая – гарнизону Кронштадта: «Присоединитесь к нам, иначе Кронштадт будет уничтожен».

В 15 часов 13 июня мятежники Красной Горки предъявили ультиматум Кронштадту сдаться через 15 минут. При этом мятежники объявили и свой лозунг – «Довольно братской крови!»

Военно-морской историк М. А. Елизаров пишет: «После начала выступления Красной Горки в начавшемся бое между нею и Кронштадтом просматривалось большое влияние морального фактора, во многом обусловленного рамками «зеленой» идеологии («довольно братской крови» и т. п.). Военные факторы (соотношение сил, калибр орудий и т. п.) были определяющими для военспецов и большевистского начальства (а в последующем и для советских и эмигрантских историков). Приоритет морального фактора виден, например, как в захвате «мятежниками» Красной Горки, который был осуществлён бескровно, так и в оставлении потом ими форта, даже не выведя из строя орудия. Для личного состава важным было: кто первый предъявил ультиматум, кто первый выстрелил (на несколько минут раньше линкоров стрелять начала Красная Горка), кто посмел задеть «гражданских», кто расстреливает пленных и т. п. Кронштадт и линкоры отчасти потому успешно и громили мятежный форт, а он им слабо отвечал, что получили моральный перевес из-за обнаружившейся несостоятельности «зелёной идеологии». Англичане и белые не ответили форту взаимностью, не оказали ему немедленную помощь. Форт выступил под флагом «довольно братской крови», а сам первый открыл огонь по Кронштадту, самоуверенно пытаясь его подтолкнуть на выступление. Перед стрельбой утром 13 июня форт дал соответствующую телеграмму гарнизону Кронштадта: «Присоединяйтесь к нам, иначе Кронштадт будет уничтожен». Содержащаяся в телеграмме угроза быть может, была самой роковой ошибкой мятежников. Она не только противоречила «братской крови», но и унижала Кронштадт и линкоры, для которых немыслимо вообще быть на вторых ролях в революции. На шапкозакидательство телеграммы, очевидно, повлияли такие факторы, как: быстрый успех сил, выступавших за смену власти на форту, закончивший их длительное напряжение; уверенность в быстром приходе на помощь 23 английских кораблей, находящихся в Финском заливе, и др. При этом на линкорах, видимо, были сначала немалые колебания. Во всяком случае, среди морских офицеров-белоэмигрантов бытовало мнение, что линкор «Андрей Первозванный» пытался перейти подобно «Китобою» на их сторону, но «Петропавловск» угрозой своих орудий заставил его вернуться обратно. В свою очередь, «Петропавловск» вяло начинал стрельбу с места стоянки с большими недолётами и только после решительного вмешательства комиссаров он вышел из гавани и стал эффективно действовать. Англичане вовсе не так жаждали свержения большевиков, как это казалось мятежникам из советских газет. Англичане были не равнодушны к российским кораблям. Они стремились уничтожить корабли, не делая большой разницы, на чью сторону они встанут: красных или белых. Что касается белых, то они проявили явное нежелание иметь своими союзниками красных матросов. В ходе переворота на Красной Горке белые долго не верили в него, даже после того как со стороны Кронштадта по форту был открыт огонь. Небольшая группа их появилась на форту только через сутки. Особенно противился находившийся неподалеку Ингерманландский полк, который даже расстреливал перебежчиков с форта, за что белое командование хотело его разоружить, но воспротивились эстонцы. Похоже вели себя белые части, формировавшиеся в Гельсингфорсе. Офицеры там, очевидно, хорошо помнили февральско-мартовские самосуды 1917 года и кронштадтцев, особо отличившихся тогда в офицерской крови. Находившийся в Гельсингфорсе лидер белого движения на Северо-Западе России Н. Н. Юденич не интересовался планом овладения Кронштадтом. Примечательно и то, что после обратного захвата красными форта Н. М. Неклюдов, оказавшись у белых, хотя и был назначен на должность начальника оперативного отдела пехотной дивизии, но не только не был награждён за восстание Красной Горки (успех которого он еще с большим трудом оспаривал у белых в печати), а подвергался судебному преследованию за участие на службе у красных. Не нравилось, видимо, белым и то, что Н. М. Неклюдов, по воспоминаниям ветеранов, во время мятежа не расстрелял ни одного комиссара и коммуниста».