Дмитрий Жуков - Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

Для моих комбинаций было бы очень Важно знать, насколько правдива эта информация. Не могли бы Вы выяснить это в одном из компетентных ведомств?

У меня есть большая просьба к Вам: нельзя ли попросить Альфреда Владимировича, чтобы он дал ответ на мои письма от 6 апреля и от 26 апреля? Вы должны понимать, что у меня должна быть хотя бы принципиальная ясность относительно того, какова позиция Вашего ведомства по обоим затронутым мной вопросам. Если Альфред Владимирович по каким-то причинам не хочет отвечать, то возможно он сочтет возможным ответить мне через Вас.

Если положение по затронутым мной вопросам еще не вполне прояснилось, то не могли бы Вы назвать дату, когда я могу рассчитывать на ответ. Вы должны понимать, дорогой друг, как мне важно иметь ясную картину как в личном плане так и для моей работы, чтобы распоряжаться соответственно. Нет нужды повторять мои предложения и обоснования их важности, ведь я не хочу быть назойливым. Но позволю надеяться, что я вправе получить какой-то ответ от моих друзей, пусть даже отрицательный.

Как для меня, так и для моего дела отрицательный ответ был бы — в этом я глубоко убежден — весьма прискорбен. Такой ответ лишил бы обе стороны целого ряда возможностей и многих хороших и серьезных перспектив. Но и это было бы мне — таков мой характер — милее, чем жить в постоянной неизвестности.

В последнее время я пару раз видел Полтавца, он иногда ко мне заходит. Он очень хорошо информирован о том, что происходит в Вашем ведомстве, так как состоит в постоянной переписке с одним Вашим сотрудником. В последний раз он категорически меня заверил, что партия согласно особому приказу фюрера будет проводить определенную политику, каковую он всегда предлагал и многие годы разрабатывал. Любое другое направление не сулит ни малейшего успеха. Он предложил мне прекратить мою деятельность и встать в ряды украинцев, он советует это, так как желает мне добра. Я поблагодарил его за любезность и участие. Но я обратил его внимание на то, что убеждения нельзя менять как перчатки, что я уже четырнадцать лет работаю в направлении, которое отвечает моим убеждениям и что я по сути своей не политик, падкий на конъюнктуру. Посему если национальная Германия пойдет путем, который явно противоречит моим убеждениям, то я предпочту полностью прекратить свою деятельность, пока Германия не осознает своей ошибки. Он высказал сожаление, что я так упрям, на чем мы и расстались. Он попросил у меня несколько отчетов об отдельных работниках среди эмигрантов, которые я ему дал.

Я сообщаю Вам это строго конфиденциально, чтобы информация не вернулась к нему через его друзей, работающих у Вас. Я хочу избежать ненужных сложностей, их и без того достаточно.

Вчера я получил письмо от полковника Хомутова из Тироля. Его адвокат (д-р Зак [782] Зак Альфонс (1887–1944), берлинский адвокат, защищал С. Таборицкого на процессе на убийстве В.Д. Набокова в 1922 г., в Веймарской Германии сделал себе имя, представляя в судах интересы нацистов. ) сообщил ему, что просмотр документов, изъятых при обыске квартиры, в эти дни завершается. На данный момент среди документов нет ничего, что вызывало бы претензии. В ближайшее время Хомутов тогда вернется в Берлин и даст полиции исчерпывающие ответы. Он пишет, что адвокат посоветовал ему не возвращаться чересчур рано, так как порой просмотр документов занимает несколько месяцев. Не имеет смысла так долго сидеть под арестом, тем более человеку, который чувствует себя совершенно невиновным. Хомутов сообщает, что собрал множество материалов, чтобы доказать, что русские антантофилы, очевидно нашедшие доступ в прусское министерство, затеяли против него гнусную провокацию. Особенно показателен факт, что человек, занимающий в Праге такую же позицию как Лампе в Берлине ( генерал Зинкевич [783] Зинкевич Михаил (1883–1945), русский военачальник, участник Первой мировой и Гражданской войн, генерал-майор, с 1932 г. возглавлял подотдел РОВС в Чехословакии. ) 20 марта вернулся из Парижа и заявил: «Удалось добиться того, что Хомутов будет арестован». Интересно, что обыск у Хомутова состоялся через девять дней после этого заявления. Меня самого очень интересует результат проверки документов Хомутова. Не могли бы Вы — в качестве личного одолжения — выяснить у адмирала Л[еветцова] каков этот результат.

Один друг написал мне вчера, что адмирал высказал желание (дословно), что «очень, очень охотно примет генерала фон Б.» (т. е. меня) Я тоже весьма заинтересован в беседе с ним, а при общем положении в Берлине я бы охотно там оказался, но у меня нет материальных возможностей для совершения еще одной такой поездки. Хотя положение предприятия моей жены за два последних месяца несколько выправилось, мы не можем позволить себе такую роскошь. Кроме того я считаю, что встречаться с Л[еветцовым] до того, как я получу ясный ответ от Вашего центра, вряд ли стоит.

Мои соотечественники пишут мне о большой неразберихе в берлинских русских кругах. Все хотят уговорить меня приехать, чтобы собрать всё более или менее под одну крышу. Я отговариваюсь недостатком средств, что соответствует действительности. Но главную причину я не указываю, а именно: не имеет смысла заниматься подобными вещами, пока я не знаю позиции Вашего центра.

И это на самом деле так, в чем Вы, конечно, со мной согласитесь. Четырнадцать лет я ожидаю возможности, когда моя работа встретит интерес и поддержку в национальной Германии и могу ждать еще дольше. Но если ожидание окажется безнадежным, то я просто прекращу свою деятельность в Германии. И так как лично я не могу переориентироваться, избрав другое направление, я просто вернусь к частной жизни и оставлю поле деятельности тем русским национальным организациям, которые занимают иные, чем я, позиции.

Соблаговолите передать Вашей супруге и А[льфреду] В[ладимировичу]. сердечный привет.

Дружески жму руку, с наилучшими пожеланиями

в ожидании скорого ответа

преданный вам [подпись]

Немецкий язык, машинопись.

Строго доверительно.

10 мая 1933

Дорогой Арно Густавович.

Вчера у меня был Полт[авец] и у нас состоялась столь интересная беседа, что я считаю своим долгом передать ее Вам практически дословно. Но по этой причине у меня есть большая просьба к

Вам, которую Вы, как я надеюсь, выполните в знак нашей старой дружбы. Я прошу Вас, если окажется, что кое-что, о чем он мне рассказывал, действительно верно, и что в этом случае он отнесся ко мне лояльно, чтобы он никогда не узнал о том. что я Вам сейчас напишу. Теперь пересказываю нашу беседу:

Прежде всего он сказал мне, что говорит со мной как лицо, пользующееся до определенной степени доверием партии, почти доверенное лицо. Что он скоро займет высокий пост в СА. Что по его планам в Вене скоро будет открыт украинский отдел. Также уже образованы украинские группы «ударных (штурмовых) отрядов» при различных группах СА в отдельных городах. Кроме того по его предложению созданы грузинские, казацкие и туркестанские центры, имеющие своих представителей при Альфреде Владимировиче и получающие указания от Полтавца. Кроме того он намеревается основать центральнорусскую группу под именем «Центральнорусские национал-социалисты» (или что-то похожее). Эта группа должна торжественно подтвердить независимость названных территорий и навсегда отказаться от монархических принципов. Дальше он сказал мне, что я для партии совершенно неприемлемый человек, так как я прожженный монархист и сторонник Великой России, пусть и в форме федерации. Монархия в России — формула для национал-социалистов неприемлемая. В первую очередь сейчас будет делаться все для ликвидации монархических движений. Для этой цели партией была основана организация «Ронд» (Денкер [т. е. Светозаров-Пельхау — И.П.]), чьей исключительной задачей будет ликвидировать любую возможность деятельности монархических группировок. Против монархистов будут использоваться все средства, чтобы в Германии не осталось и следа этого движения. Так как я ранее отказался вступить в украинскую партию, то он делает мне другое предложение, он интересуется, не согласится ли берлинская группа младороссов торжественно объявить, что они отказываются от монархического принципа, так как до этого заблуждались. После этого их можно будет преобразовать в партию центральнорусских национал-социалистов. Одновременно они должны подписать с ним договор, что они признают полную независимость Украины, Кавказа, Дона, Кубани и Туркестана. После этого он возьмет их под свое крыло. В этом случае можно вероятно рассчитывать на содействие Н[ационал]-С[оциалистической] партии. Если я не пойду на это, то ему придется разговаривать с руководителями «Ронд», чтобы создать такую организацию с ними. Если же и это движение не согласится, то ему придется создавать организацию из отдельных лиц, которых он отберет для этой цели. Пусть это будет группка из нескольких человек, если она получит поддержку, то сможет разрастись в крупное движение, которое сметет все русские национальные и монархические организации. Он заверил, что подобная программа действий против русских монархических организаций уже решенный руководством Н[ационал]-С[оциалистов] вопрос, и прибавил, что Альфред Владимирович — это нерв всей партии. Но он упрямый человек, который не меняет своих взглядов, он молчалив и скрытен. Если он поставил себе цель, то идет к ней непреклонно. Его восточная программа окончательно принята и операция против монархистов уже начинается. Лично меня Альфред Владимирович считает абсолютно неприемлемым в любом отношении, так как все эти годы я выступал против партии и ее планов. Поэтому лично мне лучше всего будет прекратить свою деятельность, чтобы избежать неприятностей, если я не готов принять предложения, изложенные выше. Перед своей поездкой в Лондон Альфред Владимирович написал ему открытку. В Лондоне вопрос восточной политики будет окончательно обсужден.