Петр Люкимсон - Царь Ирод

Новый дворец также представлял собой «город в городе». Он был окружен мощной стеной высотой 15 метров и состоял из комплекса зданий с сотнями комнат и галерей, полы которых были выложены искусной мозаикой, стены либо расписаны фресками, либо облицованы мрамором и инкрустированы драгоценными и полудрагоценными камнями. При этом в каждой комнате можно было найти дорогую золотую, серебряную и стеклянную утварь.

Два основных крыла дворца Ирод назвал Кейсарионом и Агриппионом — в честь Цезаря Октавиана Августа и его ближайшего сподвижника, второго человека в империи — Марка Агриппы. Между различными зданиями дворца тянулись уютные скверы с беседками, множество купален и бассейнов, украшенных медными фонтанами со скульптурными композициями, из которых била вода.

На территории дворца располагалась также и огромная голубятня. Голубятни, кстати, тоже были одной из неотъемлемых примет многих дворцов Ирода, так как он, во-первых, считался большим любителем и ценителем этих птиц, а во-вторых, широко пользовался голубиной почтой. Судя по всему, увлечение голубями было связано с его идумейскими корнями и детскими воспоминаниями о родовом поместье в идумейской Мареше. Голубь считался у идумеев священной птицей, символом одной из богинь местного пантеона, и потому они слыли знатоками в разведении этого вида пернатых. Впрочем, с точки зрения иудаизма голубь является «чистой», пригодной в пищу и для жертвоприношений птицей, и потому никаких нареканий со стороны священнослужителей и народа это увлечение царя не вызывало.

Но больше всего потрясали современников в новом дворце Ирода три башни, воздвигнутые в северной части дворца.

Каждая из башен имела свой неповторимый облик. Одну из них, высотой свыше 30 метров, Ирод назвал в честь своего покойного брата Фазаилом — некоторые историки отождествляют ее с современной башней Давида, являющейся одним из символов Иерусалима, хотя это мнение далеко не бесспорно. Вторую башню Ирод назвал Гипикос — в честь погибшего в бою друга юности, а третью — Мариамной, в честь покойной жены. Как и полагается «женской» башне, она была чуть поменьше, но зато гораздо изящнее двух других, а ее верхние комнаты отличались особенно пышным убранством и обилием хранящихся в них драгоценностей. Не исключено, что именно в этой башне Ирод и хранил какое-то время законсервированное в меду тело любимой женщины.

Точная дата строительства этого дворца опять-таки неизвестна, но, видимо, оно было начато незадолго до казни Мариамны и завершено к 23 году до н. э.

Возможно, Ирод поначалу мечтал преподнести эту башню в подарок супруге и назвать ее именем, но в итоге она стала своеобразным памятником казненной царице и постоянным напоминанием Ироду о том, что именно он является виновником ее смерти.

В целом, если внимательно присмотреться к деятельности Ирода в Иерусалиме, то можно отчетливо заметить то, чего не хотели замечать жители Иудеи того времени: Ирод последовательно и планомерно превращал столицу своего царства не просто в город, а в то, что римлянами называлось полисом. Далеко не каждый город мог иметь статус полиса — для этого в нем должны были быть сосредоточены религиозные, политические, судебные, образовательные, культурные и прочие институты. Не могло быть полиса без гимнасия, театра, стадиона и т. д. Все это Ирод и возвел в Иерусалиме, постепенно превратив свою столицу в пятый по величине и значению город Римской империи.

Еще больший строительный азарт охватил Ирода в 27–26 годах до н. э., когда ему показалось, что власть его окончательно упрочилась и в стране наступила долгожданная стабильность.

Правда, меньше всего Ирод при этом полагался на то, что народ смирился с его властью. Репрессии продолжались, и для борьбы с любым инакомыслием Ирод создал тайную полицию, структура и методы которой вряд ли вызовут удивление у кого-либо из современных читателей, но вот в Древнем мире аналогов такой секретной службы, как у Ирода, кажется, не было.

Одновременно Ирод в те дни, судя по всему, был буквально одержим идеей привлечь к своей персоне и Иерусалиму внимание всего античного мира; превратить Иудею из глубокой сирийской провинции, каковой она воспринималась многими в Риме и Греции, в важнейший экономический и культурный центр Востока. Вся его деятельность свидетельствует о том, что он жаждал обратить время вспять и вернуть Иудейскому царству блеск и величие времен царя Соломона, с тем чтобы его сравнивали именно с этим легендарным монархом, а не с «ничтожными» Хасмонеями.

Для достижения этой цели в ту эпоху (как, впрочем, и в наши дни) не было лучшего способа, чем сделать страну местом проведения грандиозных международных спортивных состязаний и массовых зрелищ. Поняв это, Ирод немедленно приступил к строительству в столице гигантского стадиона, театра и амфитеатра.

Флавий называет эти сооружения «великолепными», но большинство исследователей сходятся во мнении, что все они были построены на основе типовых для того времени проектов знаменитого римского архитектора Витрувия. Подобные стадионы и амфитеатры имелись во всех крупных городах античного мира. Ирод решил нивелировать это впечатление за счет оригинальности и великолепия отделки экстерьера и интерьера иерусалимского спортивно-культурного комплекса, выложив внутренние и наружные стены мрамором, щедро перемежающимся с искусной мозаикой и позолотой.

Строительство стадиона и театра было завершено в поистине рекордные сроки, и, как вскоре выяснилось, не напрасно. В 27 году до н. э. сенат преподнес императору Гаю Юлию Цезарю Октавиану титул Августа («возвеличенного богами»), и Ирод одним из первых из царей-клиентов учредил в честь этого события международные спортивные игры, которые проводились раз в пять лет. Чтобы побороться за назначенные Иродом дорогие призы, на Иерусалимскую олимпиаду съезжались лучшие атлеты со всех областей империи.

«Празднования этих игр, — пишет Флавий, — он проводил с большой торжественностью, приглашая с этой целью зрителей из соседних стран и собирая весь [иудейский] народ на них. Также и борцы и всякие другие участники в состязаниях приглашались со всех концов земли, и они являлись в надежде на призы и на славу победы, причем тут участвовали крупнейшие корифеи своего дела. Ирод назначал выдающиеся призы участникам в гимнастических состязаниях, но также и знатокам музыки и танцев и тем побуждал также большие призы квадригам, парным экипажам и одиночкам; одним словом, все, что где бы то ни было выдавалось роскошью и блеском, он старался превзойти еще большей красотой. Кругом всего театра тянулись надписи в честь Цезаря и были воздвигнуты из червонного золота и серебра изображения трофеев его от тех народов, которых он победил на войне. Не было таких прекрасных и драгоценных одеяний и камней, которые не показывались бы зрителям на этих состязаниях. При театре имелся запас диких зверей, в том числе масса львов, отличавшихся чрезмерной силой или особенной редкостью. Этих зверей выпускали на бой как между собой, так и с присужденными к смерти людьми, причем иноземцам в одинаковой мере доставляли удовольствие как роскошь обстановки, так и волнение, вызываемое этими опасными зрелищами…» (ИД. Кн. 15. Гл. 8:1. С. 122–123).