Джаред Даймонд - Кризис

Так тому и быть. Я вернулся в Кембридж на второй год обучения. Я возобновил исследования желчного пузыря. Два молодых сотрудника физиологического факультета, которым я буду вечно благодарен, помогли решить технологические проблемы изучения желчного пузыря. В частности, один из них подсказал, что мой метод замера напряжения в желчном пузыре был совершенно правильным: в самом деле возникали напряжения, которые можно было замерить (так называемая «диффузия потенциалов» и «потоковые потенциалы») в соответствующих условиях. Просто-напросто желчный пузырь не порождал напряжение при транспортировке ионов и воды, причем по замечательной причине, уникальной для передающего эпителия при тогдашнем уровне знаний: он транспортировал одновременно положительные и отрицательные ионы, а потому отсутствовал чистый заряд и напряжение не возникало.

Результаты моих исследований начали интересовать других физиологов и даже вызывать мое собственное любопытство. Когда мои эксперименты с желчным пузырем увенчались успехом, экзистенциальные сомнения по поводу признания у других ученых пропали сами собой. Я пробыл в Кембридже четыре года, защитил докторскую диссертацию, вернулся в США, получил хорошую должность в университете и начал заниматься исследованиями и преподаванием физиологии (сначала в Гарварде, затем в Калифорнийском университете), став вполне успешным физиологом.

Это был мой первый серьезный профессиональный кризис, распространенный тип личного кризиса. Конечно, это отнюдь не единственный и не последний кризис в моей жизни. Позже случились два более «мягких» профессиональных кризиса (1980-й и 2000-й годы), связанные с изменением направления моих исследований. Впереди меня ожидали суровые личные проблемы, сопряженные с первым браком и первым разводом полтора года спустя. Но описанный выше первый профессиональный кризис был для меня весьма специфическим и даже уникальным: сомневаюсь, что какой-либо другой человек в мировой истории когда-либо решал для себя, отказаться ли ему от физиологических исследований желчного пузыря, чтобы стать синхронным переводчиком. Но, как мы увидим далее, те широкие вызовы, которые поставил передо мной мой кризис 1959 года, совершенно типичны для индивидуальных кризисов как таковых.

Почти все читатели настоящей книги наверняка испытывали или испытают в будущем потрясения, воплощающие собой личный кризис, как это случилось со мной в 1959 году. В разгар кризиса, в который вы угодили, вы не задумываетесь об академических дефинициях термина «кризис»; вы просто знаете, что вам плохо. Потом, когда кризис минует и появится свободное время на осмысление, можно будет оценить его в ретроспективе как ситуацию, в которой вы столкнулись с важным вызовом, не поддававшимся преодолению посредством ваших обычных методов и способов. Вы отчаянно пытались изобрести новые способы преодоления трудностей. Подобно мне, вы ставили под сомнение свою личность, свои ценности и свой взгляд на мир.

Несомненно, вы видели, как личные кризисы возникают в разных формах и по разным причинам, как они развиваются, следуя различным траекториям. Одни принимают форму единичного и непредвиденного шока – например, внезапная смерть любимого человека или увольнение без предупреждения, серьезный несчастный случай или стихийное бедствие. Осознание утраты способно ввергнуть в кризис не только из-за практических последствий самой потери (например, у вас больше нет супруга), но также из-за эмоциональной боли и опровержения веры в справедливость мироздания. Именно так все обстояло для родственников и близких друзей жертв пожара в клубе «Коконат-гроув». Другие кризисы принимают форму проблем, что накапливаются медленно, но в итоге взрываются, – примером может служить неудачный брак, хроническое тяжелое заболевание, свое или дорогого человека, или финансовые и рабочие проблемы. Есть также «эволюционирующие» кризисы, которые обычно проявляются на определенных «переходных» этапах в жизни, будь то подростковый возраст, средний возраст или возраст выхода на пенсию и ощущение старости. Например, при кризисе среднего возраста человеку может казаться, что лучшие годы его жизни остались позади, и он принимается искать новые цели на остаток жизни.

Это разные формы индивидуальных кризисов. Среди них наиболее частыми являются проблемы взаимоотношений: развод, разрыв близких отношений или глубокая неудовлетворенность, побуждающая вас или вашего партнера к сомнениям в целесообразности продолжения отношений. Развод часто заставляет людей задаваться вопросом: что я сделал неправильно? Почему он / она хочет меня бросить? Почему я сделал такой плохой выбор? Что я могу сделать иначе в следующий раз? А возможен ли для меня вообще следующий раз? Если я не в состоянии добиться успеха даже в отношениях с человеком, который для меня ближе всего и которого я сам выбирал, на что я вообще гожусь?

Помимо проблем во взаимоотношениях, другими частыми причинами личных кризисов выступают смерть и болезни близких, а также проблемы со здоровьем, карьерой или финансовой безопасностью человека. Ряд кризисов связан с религией: истово верующие вдруг могут осознать, что оказались во власти сомнений, а неверующие, наоборот, могут сообразить, что их влечет к религиозной вере. Но, каковы бы ни были причины всех этих типов кризисов, общим для них выступает осознание того, что нечто важное в жизни перестало работать и нужно искать новые подходы.

Мой личный интерес к индивидуальным кризисам, как и у многих других людей, изначально возник вследствие кризисов, которые я испытал на себе или которые наблюдал у своих друзей и родственников. Для меня этот личный опыт и личный интерес получили дополнительный стимул благодаря моей супруге Мари (по профессии она – клинический психолог). В первый год нашей совместной жизни Мари трудилась в общественном центре психического здоровья, и клиника предлагала краткосрочную психотерапию для клиентов, угодивших в кризисное состояние. Пациенты обращались в клинику лично или по телефону, не в силах самостоятельно справиться с той грандиозной проблемой, которая на них обрушилась. Когда открывалась дверь или звонил телефон, когда очередной клиент входил или начинал рассказывать, консультант, разумеется, даже не догадывался, с какой именно проблемой конкретный человек столкнулся. Но консультант знал, что этот пациент, как и все предыдущие пациенты, находится в состоянии острого личного кризиса, а еще признался сам себе, что проверенных способов справляться с трудными ситуациями уже недостаточно.

Результаты консультаций в медицинских центрах, предлагающих кризисную терапию, варьируются весьма широко. В самых печальных случаях некоторые клиенты пытаются покончить жизнь самоубийством. Другие пациенты не в силах отыскать новый способ преодоления кризиса, эффективный для них: они возвращаются к прежним методам и могут в итоге поддаться горю, гневу или разочарованию. В лучшем же случае пациент находит новый способ справиться с невзгодами – и выходит из кризиса сильнее прежнего. Этот результат красиво передает китайский иероглиф, толкуемый как «кризис»: фонетически он звучит примерно как «вэй-цзи», а на письме состоит из двух символов, причем иероглиф «вэй» означает «опасность», а иероглиф «цзи» означает «удачная возможность, критическая точка, подходящий случай» [17] Считается, что на Западе такое толкование иероглифа приобрело популярность благодаря президенту Кеннеди, который дважды ссылался на него в своих обращениях к нации. В данном случае автор указывает сразу все значения второго символа иероглифа, но гораздо чаще – в риторических целях – упоминают всего об одном его значении, а именно «благоприятная возможность». . Немецкий философ Фридрих Ницше выразил аналогичную идею своим афоризмом: «Что нас не убивает, делает нас сильнее» [18] Точная цитата из работы «Ecce Homo»: «Все в жизни, что меня не убивает, делает меня сильнее». . Уинстон Черчилль имел в виду то же самое, когда повторял: «Не позволяйте хорошему кризису пропадать впустую!»