Питер Акройд - Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Становилось все очевиднее, что испанцы пойдут войной на Пфальц, чтобы отомстить Фридриху за принятие трона Богемии. Успешное наступление имело бы серьезные последствия для протестантства в Европе и вполне могло бы снова привести к господству Габсбургов; поэтому принцы и свободные города Протестантской унии в Германии отправили в Англию посланника. Король не оказал ему теплого приема. Яков, не зная, кого выбрать, решил не предпринимать ничего. Шокированный таким отказом от поддержки дела протестантства, архиепископ Кентерберийский заклинал короля разрешить добровольные пожертвования от духовенства своим единоверцам. На это король неохотно согласился.

Конечно, он по-прежнему добивался от Испании руки инфанты. Яков вызвал к себе испанского посла Гондомара. «Даю вам слово, — сказал он, — как король, как джентльмен, как христианин и как честный человек, что не мыслю женить своего сына на ком-либо, кроме дочери вашего господина, я не желаю другого союза, кроме как с Испанией». Он снял шляпу и вытер пот со лба. Яков сделал скрытое признание в том, что не стремится к альянсу с Фридрихом и немецкими принцами. Что ему Богемия? Это далекая земля, о которой он ничего не знал, примечательная только тем, что стала местом кораблекрушения в «Зимней сказке» Шекспира, поставленной девять лет назад, где ей чудесным образом даровали морское побережье.

Гондомар немедленно отправил сообщение Филиппу III, что тот может вторгаться на территории Фридриха, не опасаясь войны с Англией. Так началось противостояние, со временем ставшее известным как Тридцатилетняя война, один из самых разрушительных конфликтов в новой европейской истории, который опустошил значительную часть Священной Римской империи и распространился на Италию, Францию, Нидерланды и Испанию.

В конце июля 1620 года король отправился в поездку по стране. Венецианский посланник докладывал, что Яков, казалось, был рад покинуть Лондон. Посланник добавил, что «король, похоже, ужасно устал от дел, которые происходят сейчас в мире, и ему ненавистна обязанность каждый день тратить время на неприятные вопросы и выслушивать просьбы и побуждения что-то предпринимать и во все вмешиваться». Яков четко сказал: «Я не Бог Всемогущий».

Через несколько дней до Якова дошли известия, что испанская армия в 24 000 солдат движется на Пфальц, а император Священной Римской империи Фердинанд, чей трон узурпировали, наступает к Праге. «Что вы знаете? — спросил Яков советника, который поинтересовался у него по поводу опасной ситуации. — Ничего. Я прекрасно понимаю, что делаю. Эти проблемы улягутся сами собой, вы очень скоро увидите. Я знаю, о чем говорю».

Однако теперь он осознал двуличность Испании, и это его взволновало. Гондомар распространялся об улаживании разногласий, пока Филипп III разрабатывал план военных действий. Яков вызвал испанского посла в Хэмптон-Корт и, не скрывая бешенства, высказался по поводу его лжи. Гондомар учтиво ответил, что никогда не говорил о том, что Испания не будет воевать с Пфальцем. После таких слов король разразился слезами. Разве ему не позволено защищать собственных детей? Его политика компромисса, порожденная неуверенностью и нерешительностью, потерпела крах.

В ноябре 1620 года испанцы одержали победу в сражении у Белой горы недалеко от Праги. Армию протестантов разбили, а Фридриха лишили его временного трона Богемии. На следующий день он, спасая жизнь, бежал в соседний регион Силезия. Он даже не мог вернуться на родину, поскольку следующим летом испанцы оккупировали половину Пфальца. Фридрих и его жена Елизавета фактически стали изгнанниками. Предводителей протестантского восстания Богемии казнили, и новая имперская аристократия с триумфом возродилась. Такие новости в одинаковой мере напугали и привели в ярость английский народ, а уже очень скоро всю вину возложили на Якова.

Венецианский посол докладывал, что «слезы, вздохи и громкие выражения возмущения видны и слышны повсюду». На улицах распространяли письма с угрозой, что, если он все-таки не сделает то, что от него ожидалось, люди не замедлят проявить ярость. Все симпатии отдавались его дочери Елизавете, которая была вынуждена бежать, не получив помощи и защиты своего отца. Принц Карл, страдая по поводу несчастного положения сестры, на два дня закрылся в своих апартаментах. Говорили, что сам король сначала сильно горевал, но, оправившись от первоначального шока, будто бы буркнул, что «давно ожидал подобного».

Немного времени прошло, как он вновь принял на себя любимую роль третейского судьи-миротворца. Яков разработал план, который мог оказаться приемлемым для всех сторон конфликта. Фридрих подчинится императору и откажется от всех притязаний на Богемию при условии, что ему полностью возвращают его Пфальц. Последовал процесс сложных дипломатических переговоров, которые закончились ничем. В одной пародии того времени говорилось, что Яков подарит зятю армию в 100 000 послов.

Пробил час созывать парламент, и он собрался в середине января 1621 года. Но никто не предполагал, что на открытие парламента короля придется нести на стуле. Его ноги настолько ослабели, что казалось, скоро он вовсе потеряет способность ходить. В любом случае Яков не желал обсуждать с парламентом политические вопросы. Он явился, чтобы изложить свои требования. Яков приказал парламентариям не «тратить время на высказывание недовольства королем, Церковью и государственными делами». Он сам выступит гарантом, что предполагаемый брак его сына с испанской инфантой не поставит под угрозу протестантскую веру Англии. Король также заявил, что не позволит отнять Пфальц у зятя. А для этого ему нужны деньги. Вот единственная причина, по которой он созвал парламент. Однажды он сказал, что вынужден «жить, как моллюск, на собственной мокроте, без каких-либо государственных ассигнований». Это было одной из самых великолепных метафор Якова.

Комитет, занимающийся этим вопросом, уже подсчитал, что военная помощь Пфальцу будет стоить около 900 000 фунтов стерлингов в год. Яков, чувствуя, какое негодование вызовет такая сумма, запросил 500 000. Парламент выделил ему 160 000, прежде чем переключил свое внимание на такие внутренние проблемы, как злоупотребления патентами и монополиями со стороны бессовестных посредников. Это была первая сессия парламента за почти семь лет, и поэтому она превратилась в клиринговую палату для всех претензий и проблем, накопившихся за этот срок. В течение первой сессии второе чтение прошли примерно пятьдесят два билля.

Погода за окнами зала заседаний стояла очень холодная. Джон Чемберлен писал в начале февраля: «Темза сейчас полностью замерзла, так что уже четыре-пять дней люди ходят туда-сюда прямо по реке… в некоторых местах ветры и сильные приливы собрали лед в такие кучи, что они похожи на скалы и горы странного и пугающего вида».