Лев Безыменский - Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Продолжу рассказ Вольтата:

— В кругах германских промышленников, — говорил он, — В то время много говорилось о том, что для достижения своих далеко идущих планов Германии необходимо соглашение с Англией. С другой стороны, в Лондоне было немало влиятельных деловых людей и политиков, которые считали необходимым освободиться от обязательств перед Польшей.

Именно с этой целью г-н тайный советник Вольтат появился в Лондоне, где тогда проходила Международная китобойная конференция.

— Каковы были ваши задачи, г-н Вольтат?

— Видите ли, летом 1939 года я составил меморандум, в котором изложил свое мнение по поводу состояния отношений между Германией и Англией. В то время мнения расходились довольно значительно. Риббентроп считал, что даже в случае нашего нападения на Польшу англичане не будут воевать, и поэтому германо-английскому сотрудничеству ничто не угрожает. Мой непосредственный начальник Геринг был иного мнения и считал необходимым более активные меры по сближению с Англией. Я согласился с ним. Мой меморандум о возможности достижения соглашения с Англией Геринг доложил фюреру…

— Кто еще разделял ваше мнение?

— Могу назвать американского посла в Лондоне Джозефа Кеннеди. Его позиция была для нас очень важной, ибо, по моему глубокому убеждению, и в то время Германии нельзя было действовать в одиночку, т. е. без американцев…

— Кто еще?

— Наш посол в Лондоне Дирксен, затем статс-секретарь министерства иностранных дел фон Вайцзеккер. Вспоминаю, что перед очередной поездкой в Лондон меня посетил шеф разведки адмирал Канарис, который сказал: «Вы скоро получите задание вести переговоры с англичанами».

— А почему задание поручили именно вам?

— У меня был определенный опыт. В марте я вел переговоры с Румынией, в начале года — с представителем президента Рузвельта, затем принимал участие в обработке Данных немецкой антарктической экспедиции 1939 года,в переговорах с Испанией. Поэтому поездка в Лондон на китобойную конференцию была вполне закономерна. Впрочем, известную роль сыграли и мои знакомые — американские промышленники. Они поддержали идею делегирования меня в Лондон.

— Вы, очевидно, знали ваших английских партнеров уже давно?

— Конечно! С 1934 года я знал и ценил сэра Гораса Вильсона. Он возглавлял так называемую «гражданскую службу», являлся практически ближайшим советником премьер-министра Чемберлена. Не раз я посещал его на Даунинг-стрит, 10; у него был и другой кабинет, в помещении казначейства.

— Таким образом, у вас была двойная задача?

— Да, одна касалась переговоров о китобойном промысле, но параллельно я вел неофициальные переговоры.

— А в Берлине ими интересовались?

— Конечно! Сам Геринг тогда находился в своем имении «Каринхалль», однако в Берлине оставался его адъютант Боденшатц, которому я регулярно докладывал о переговорах…

Нужно отдать должное г-ну Вольтату: в его рассказе не было похвальбы, он только констатировал факты. И ту программу англо-германского сотрудничества, которая вырисовывалась в ходе переговоров, он не приписывал лично себе. Вольтат как бы походя заметил:

— Общая концепция возникла в ходе бесед с Вильсоном, он был очень категоричен и даже хотел повезти меня в Чекере, в загородную резиденцию премьера. Но я отказался…

В предшествовавшей нашей встрече переписке Вольтат, будучи человеком осторожным, утверждал, что «инициатива проведения переговоров исходила не от имперского (немецкого. — Л. Б .) правительства», читай: от Вильсона, от английской стороны. А в секретном докладе на имя Геринга, составленном в августе 1939 года, Вольтат докладывал: инициатива принадлежала Вильсону.

К этому важному пункту мы должны относиться очень серьезно. Не преувеличу, если скажу, что мы находимся у разгадки рокового вопроса: почему не удалось предотвратить развязывание мировой войны, начавшейся 1 сентября 1939 года?

С чего началось? С мюнхенского соглашения, и как продолжение — в последующие месяцы с английской стороны предпринимались серьезные шаги к тому, чтобы разбить и расширить свои позиции. 26 ноября 1938 года наш давний знакомый Фриц Хессе написал из Лондона своему шефу, Иоахиму фон Риббентропу: «Доверенное лицо Чемберлена просило меня позондировать почву… Английская сторона настоятельно хочет сделать дальнейший шаг к тому, чтобы наглядно продолжить линию мюнхенского соглашения и открыть путь к совместному англо-германскому соглашению о признании основных сфер влияния».

Хессе пояснил: доверенное лицо Чемберлена — это сэр Горас. А разделение сфер влияния предлагалось такое:

Германия— Юго-Восточная и Восточная Европа.

Англия— Британская империя, мировые океаны.

Япония— Китай.

Италия— Средиземноморье.

Предложение долго рассматривалось в Берлине; в январе 1939 года Хессе был вызван туда. Риббентроп спросил его, пойдут ли англичане на соглашение с Германией против России. Проанализировав вместе политику Англии, они пришли к выводу, что Англия еще не созрела для этого. Вот как сам Фриц Хессе объяснял намерения нацистского руководства в начале 1939 года:

— Политика Гитлера в тот момент состояла в том, чтобы создать большую европейскую коалицию против Советской России. Он надеялся на то, что ему удастся привлечь к ней не только Италию и Японию, но также Англию и Францию. Правда, в глубине души он понимал, что эту коалицию, которую он в узком кругу называл «священным европейским союзом», можно будет создать только в том случае, если он оставит в покое Польшу…

Что ж, здесь есть определенная логика. Польша была; слишком тесно связана с Францией и Англией, и вряд, ли они могли поддержать Германию в ее агрессивных намерениях. Опыт Мюнхена сильно подорвал престиж Чемберлена и Даладье в глазах мировой общественности. Англия не могла допустить усиления мощи Германии на европейском континенте. Англичане готовы были отдать Германии Данциг, но не всю Польшу. Анализируя все это, в Берлине взвешивали и такую возможность: если нельзя создать «священный союз» ценой агрессии против Польши, то не попытаться ли привлечь к этому союзу саму Польшу?

И действительно, в начале 1939 года было несколько попыток сговора с панской Польшей. Переговоры велись послом фон Мольтке в Варшаве, а затем самим Риббентропом. Министру иностранных дел Польши Юзефу Беку предложили: если Польша вступит в союз с Германией, то она может получить сперва Карпатскую Украину, — а затем и Советскую Украину!

Эти попытки не были новы. Еще в 1933 году Гитлер в первых беседах с польскими дипломатами намекал на возможность «взаимопонимания». В 1934 году был подписан польско-германский договор. При его подписании Гитлер прямо сказал польскому послу Липскому: