Лев Безыменский - Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

…Г-н Бауэр перешел затем к критике м-ром Робертсом германской предвоенной политики на Востоке и отклонил аргумент, согласно которому Германия располагала свободой действий на юго-востоке. Именно американцы противодействовали какому-либо примирению между Германией и Англией…

Германии приходилось добиваться каждого из своих успехов в борьбе против открытого или замаскированного сопротивления англосаксов. Для последних Мюнхен не был финалом, а всего лишь отсрочкой, чтобы в один прекрасный день, вооружившись как следует, более эффективно выступить против Германии. Саботаж чехов, которых поддерживали англосаксы, как раз и привел к оккупации Праги. Германия несет большую ответственность за развитие этих районов… Если Адольф Гитлер решался действовать, то этому всегда предшествовали длительные попытки достичь взаимного соглашения. Однако ему не поверили и не сделали ничего, чтобы сохранить надежды на мирное урегулирование. Англосаксы получили теперь такого Гитлера, какого они сами заслуживают. Можно понять, продолжал г-н Бауэр, почему англосаксы сегодня не любят этого человека, но в глазах немцев это скорее плюс, чем минус. Пусть он — м-р Робертс — не предается иллюзиям, будто в Германии могут найтись влиятельные и мощные группы, которые захотят вести переговоры с противником без Гитлера. Опыт последней войны сыграл в этом отношении свою роль. Ни на одного разумного немца вражеская пропаганда о Гитлере или Атлантическая хартия больше не оказывают влияния. Такого рода трюки слишком избиты.

М-р Робертс согласился с этим, поскольку, сказал он, точно известно, что война с Германией будет долгой и тяжелой, а разумных групп, с которыми можно было бы вести успешные сепаратные переговоры, не существует. Америка не предается напрасным иллюзиям в этом отношении. Германия — мощный противник, и ее достижения достойны восхищения. Однако с нею все же справятся, ибо, несмотря на подводную войну, маршруты для конвоев обеспечены достаточной охраной, а возможности американского судостроения фактически неограниченны. Германию скоро выгонят из Туниса, в дипломатическом отношении Турция теперь уже навсегда потеряна для нее, а Болгария уже начинает шататься. Об Италии и говорить нечего, ибо эта страна и ее позиция уже не имеют серьезного значения. Зато исключительно важна позиция Турции. У Америки достаточно времени, денег и человеческих ресурсов, чтобы еще долгое время вести войну; о том же, чтобы союзники были едины, заботится Германия, допуская психологические ошибки. После того как она восстановила против себя социалистов, евреев, масонов и малые народы, она теперь раздражает и христианские церкви. Таким образом, Германия делает все, чтобы потерять популярность. Америка не собирается воевать каждые 20 лет и в настоящее время стремится к длительному урегулированию, в разработке которого она желает принять решающее участие, а не предоставлять это Англии, учитывая горький опыт прошлого. Было бы достойно сожаления, если бы Германия сама исключила себя из участия в таком урегулировании, ибо эта страна заслуживает всяческого восхищения и значит для него больше, чем многие другие страны. Он все еще надеется, что Германия останется фактором порядка и будет и в дальнейшем играть такую роль, хотя в настоящее время он не видит, каким образом этого можно достичь…

М-р Робертс вновь заметил, что последнее слово еще не сказано; г-ну Бауэру не следует думать, что он недооценивает силы противника. Возможно, что в ходе войны и в результате вполне возможных неудач на обеих сторонах настроение и воля к борьбе у людей изменятся. Трудно заниматься предсказаниями. Может быть, в один прекрасный день представится возможность ускорить конец войны, своевременно установив контакты. Таким путем можно было бы устранить недоразумения, из-за которых война продолжалась бы еще дольше…»

Оставим в стороне некоторые детали встречи: она состоялась не 21 марта, а 21 февраля; кое-что в доклад включено из беседы 22 февраля в Берне. Все это мне пояснил сам Шпитци, отчет которого переписал Шелленберг для доклада Гиммлеру и Гитлеру. Но по этому документу мы можем ощутимо представить себе «анатомию сговора», свершавшегося во время встреч.

Даллес выступал как представитель державы, входившей в хотя еще не победившую, но побеждающую коалицию. Тем более, на сегодняшний взгляд, странными и чудовищными кажутся такие его заявления:

«Германское государство должно сохраниться как фактор порядка и восстановления, о его разделе или отделении Австрии не может быть и речи. Однако прусское засилье должно быть сокращено до разумных размеров, и отдельным областям (гау) в рамках Великой Германии предоставлена большая самостоятельность и равномерное влияние. Чешскому вопросу м-р Балл, по-видимому, придавал небольшое значение; с другой стороны, он считал себя обязанным выступить за создание санитарного кордона против большевизма и панславизма путем расширения Польши в сторону востока, сохранения Румынии и сильной Венгрии».

С каким настроением могли читать в имперской канцелярии эти заявления? У Гиммлера — да и у Гитлера — могло лишь укрепиться убеждение в возможности раскола антигитлеровской коалиции, в перспективах сговора. Но выводы каждый делал разные.

— Гитлер и его наиболее близкие сообщники считали, что ни в коем случае нельзя прекращать войну. Нельзя, как говорил фюрер, остановиться «без пяти минут двенадцать». А вдруг, рассуждал он, часы пробьют победу рейха? Тогда и Запад будет сговорчивее.

— Шелленберг и другие сторонники сговора полагали, что надо расширять закулисные переговоры, выяснять возможности, вбивать где можно клинья между союзниками (не только между западными державами и СССР, но и между США и Англией).

События всегда приобретают объемность, когда мы узнаем о них из разных источников. В те годы за американскими разведчиками в оба глаза следили их гитлеровские «партнеры» — разведчики вермахта и СС. Случай хотел, чтобы бывший руководитель отдела «Швейцария/Лихтенштейн» в VI управлении Главного управления имперской безопасности СС Гейнц Фельфе не только запомнил тогдашние события, но и описал их в появившихся в 1986 году мемуарах. Фельфе отмечает, что одной из прямых функций его отдела было наблюдение за деятельностью разведок США и Англии в Швейцарии и установление с ними контактов. Был ему, к примеру, прекрасно известен бывший британский генконсул в Кёльне, а затем консул в Лозанне Кэйбл как резидент британской разведки (о нем мы упоминали). Связываться с ним было несложно, поскольку таким же резидентом — с немецкой стороны — был немецкий вице-консул в той же Лозанне оберштурмбаннфюрер Ганс Дауфельдт.