Наталья Пушкарева - Женщины Древней Руси

Кто сколько-нибудь знаком с русской историей X–XV вв. по данным источников или по художественным произведениям, имеет собственное представление о месте и роли в ней женщин. Представления эти в той или иной степени полярны. Воображая начальный период русской государственности, одни мысленно рисуют «теремную затворницу», которая была на подчиненном положении в семье и обладала весьма ограниченными социальными правами. Другие, напротив, видят социально активных личностей в образах отомстившей древлянам за смерть мужа княгини Ольги или новгородской посадницы Марфы Борецкой. Вопрос о том, какими были русские женщины в X–XV вв., весьма важен не только сам по себе, но и для общего представления об отечественной социальной, политической и культурной истории тех шести веков. Ведь, по словам французского социалиста-утописта Ш. Фурье, которые любил цитировать К. Маркс, «общественный прогресс может быть точно измерен по общественному положению прекрасного пола» [1] См., например: Маркс К., Энгельс Ф . Соч. Т. 32. С. 486. .

Создание целостной картины положения женщины в семье и обществе Древней Руси позволяет глубоко проникнуть в мир средневекового человека, историю семьи, представить общественный, юридический и семейный быт русского общества с X в. до складывания единого Русского государства, проследить постепенную феодализацию быта, изживание доклассовых и догосударственных пережитков или же их трансформацию в новых исторических условиях. Крупные социальные сдвиги, сопровождавшие смену формаций, влекли за собой изменения и в положении женщин. Речь идет не только об усилении классовых различий в положении представительниц различных групп и слоев, но и об изменениях в семейном, правовом, общественном положении всех древнерусских женщин. Вели ли эти изменения к «закабалению», «социальному торможению» женщин, или же с развитием общества представительницы «прекрасного пола» приобретали все более высокий социальный статус, новые права? Были ли женщины, подобные знаменитой Марфе Борецкой, явлением исключительным или же, напротив, распространенным? Какими же были современницы Ярослава Мудрого, Александра Невского, Ивана Калиты, Дмитрия Донского и, наконец, великого князя всея Руси Ивана III?

Ответить на эти и другие вопросы о положении древнерусской женщины в семье и обществе нельзя без изучения и анализа многих источников, как опубликованных, так и рукописных. Для удобства обзора они систематизированы в две большие группы. Первая группа объединяет нормативные акты светского происхождения, смешанной юрисдикции и канонические, содержащие нормы, правила, мерила поведения людей в обществе, а также те источники, которые лишь условно можно отнести к нормативным: в них требования к человеку лишены строгой обязательности, но в то же время являются желательным образцом, идеалом. Светские памятники позволяют с большей определенностью говорить о социально-экономических аспектах проблемы права, а церковные яснее характеризуют нормы морали, нравственности, специфику отношений между супругами.

Среди светских нормативных актов ценнейшими источниками являются документы общерусской, а с XIV–XV вв. общегосударственной юрисдикции, прежде всего Русская Правда и Судебник 1497 г. [2] Правда Русская // ПРП. Вып. I. С. 73–235; Судебник 1497 г. // ПРП. Вып. III. С. 346–371. Правовые нормы этих общерусских законодательных сводов оказали существенное влияние на общественную жизнь Руси и определяли наличие или отсутствие возможности для социальной активности у женщин того времени в зависимости от их социально-классовой принадлежности. Нормы Русской Правды, которые отразили семейно-бытовые отношения периода раннего феодализма, в том числе имущественные права супругов, получили дальнейшее закрепление в законодательных памятниках феодальных республик, а окончательное завершение — в ст. 60 Cудебника 1497 г.

Степень и соотношение взаимодействия общих норм права Русского государства с установлениями, существовавшими в отдельных княжествах и землях, показывает изучение судных грамот Новгорода и Пскова [3] Новгородская судная грамота // ПРП. Вып. II. С. 212–219; Псковская судная грамота // Там же. С. 286–302. . Договоры Руси с Византией X в., памятники внешнеполитических сношений Новгорода, Галицко-Волынского княжества и других русских земель в XII–XIII вв. [4] Договоры Руси с Византией 911 и 944 гг. // ПРП. Вып. I. С. 6, 30, 58; Договор 1189–1199 гг. Новгорода с Готским берегом и немецкими городами // ПРП. Вып. II. С. 124–132; Договор (Правда) Смоленска с Ригой и Готским берегом // Там же. С. 72–75; Соглашение 1230–1270 гг. Смоленска с Ригой и Готским берегом // Там же. С. 75–100, и др. дополняют сведения общерусских юридических сводов. Ранние договоры помогают найти истоки некоторых норм, касающихся имущественных отношений в семье, поздние — обнаружить появление новых установлений, касающихся защиты общественных прав женщин различных классов. Для сопоставления с общерусскими законами привлечены некоторые «правды» раннефеодальных обществ Западной Европы, законы пограничного с Русью Великого княжества Литовского, а также «Эклога» — византийский сборник законов [5] Салическая Правда / Пер. Н. П. Грацианского. Казань, 1913; Польская Правда, цит. по: Греков Б. Д . Избранные труды. Т. I. M., 1957. С. 426–434; Литовская метрика. Отд. I. Ч. 1. Книга записей. СПб., 1910; Эклога. Византийский законодательный свод VIII в. / Подгот. к печати и коммент. Е. Э. Липшиц. М., 1965. .

Среди актов смешанной юрисдикции — уставов и уставных грамот XII–XIV вв. [6] Ряд исследователей, и в частности Я. Н. Щапов, считают данный вид источника памятником церковного права (см.: Щапов Я. Н . Новый памятник русского права XV в. // Славяне и Русь. Киев, 1972), но происхождение источника — великокняжеская среда — позволяет уточнить, что именные уставы и уставные записи являются памятниками княжеского законодательства, данными совместно с церковной властью. См.: Устав князя Владимира Святославича // ПРП. Вып. I. С. 235–253; Устав князя Ярослава Владимировича // Там же. С. 257–285; Уставная грамота князя Ростислава смоленского 1150 г. // ПРП. Вып. П. С. 39–45; Устав великого князя Всеволода о церковных судех и о людех и о мерилах торговых // Там же. С. 160–172. — ценным источником является Устав князя Ярослава Владимировича, отразивший борьбу церкви с дофеодальными пережитками в семейно-брачных отношениях, а также утверждение христианской морали, согласованной с нормами феодального законодательства. Эти памятники русского права проливают свет на историю свадебной обрядности, развитие семейных традиций, формы прекращения и расторжения брака, взаимоотношения родителей и детей в древнерусской семье. Примыкающие к этой группе источников анонимные уставы и уставные записи