Артём Драбкин - Снайперы [litres]

16-го апреля началось генеральное, как тогда говорили, наступление на Берлин. Некоторые войсковые соединения, такие, как, скажем, 5-я Ударная армия, задержались на Зееловских высотах. А мы шли чуть правее и задели эти высоты лишь крылом. Мне на всю жизнь запомнился день 20-го апреля. Кстати говоря, день рождения Гитлера. Наша задача, которую нам в этот день поставили, состояла в том, чтобы занять одну высотку, которая располагалась на опушке леса. И когда мы на нее бросились (после всех наших многочисленных потерь), то немцы, на стороне которых было явное преимущество в численном отношении, бросили высотку и покатились как бы вниз. Где-то через 300–400 метров находилась насыпь железной дороги. Причем проходила она перпендикулярно нам. Немцы сначала за эту насыпь зацепились. Но мы тоже стали к ней подходить и они ее покинули. После этого мы оказались в довольно отчаянном положении. Ведь теперь высотка, которую мы освободили, была у нас в тылу. Сбоку, с фланга, шел лес, который подходил к высотке со стороны немецких позиций. В такой обстановке я подумал: «Достаточно немцам прийти хотя бы в количестве нескольких человек и с пулеметом, и мы окажемся в окружении». Мы тогда воевали сравнительно маленькой группой. Потом мы соединились с группой какого-то другого подразделения.

Затем я послал двух человек с заданием: чтобы они проникли в лесок. Они вернулись и сказали, что там ничего не обнаружили, кроме сбитого советского самолета. Я этим заинтересовался. Ведь мне было тогда всего лишь 19 лет. Все мы, молодежь того времени, грезили авиацией и небом. Думаю: дай-ка схожу. И я одного товарища с ручным и еще одного автоматчика решил оставить на высотке. Подумал: «Оставлю их. В случае какого нападения с фланга они отразят атаку. И если будет совершено нападение, то мы это почувствуем». Сержанту я оставил наказ. В то время я продолжал выполнять обязанности командира взвода. Хотя по своей численности он был, возможно, и ротой. Но вся штука была в том, что с нами не находилось тогда ни одного офицера.

Короче говоря, заинтересовавшись этим самолетом, я пошел вперед. Им оказался самолет-истребитель. Я в марках тогда не разбирался. Запомнил только, что когда пришел в лес, на фюзеляже этого самолета было нарисовано много звездочек. Видимо, он горел и при падении сбил пламя, потому что рядом валялись куски обгоревшего обмундирования летчика. Я понял, что это наша советская форма. Циферблаты в кабине были тоже советскими, но обозначения для показаний оказались написаны на непонятном для меня языке. Летчика почему-то закопали не я яме, а наверху. Об этом свидетельствовала кое-как набросанная могила, над которой сверху стояла лопата. Чувствовалось, что это сделали немцы, так как наших войск в этом районе до этого не наблюдалось.

Потом до нас дошел глухой шум быстро приближающегося мотора. Мы еще подумали: «Интересно, какая это техника пошла на нас? Танки, что ли?» Мы отошли к высотке, где до этого сосредоточилось определенное количество немцев. Тогда, как я тебе говорил, едва только мы из лесу высунулись, как они бежали. Я еще подумал: «Что они, завлекают нас туда, затаскивают?» И вдруг теперь я вижу, как на этом самом месте из леса выскакивает одна наша артиллерийская установка на прицепе. Потом выкатилась вторая пушка. Их из лесу вышло несколько. Затем наши бойцы начали эти орудия разворачивать. Это, конечно, очень сильно подняло наш боевой дух. Ведь появилась надежда, что артиллерия нас поддержит. Тут же последовала команда: «Расчеты, к бою!» Когда же я вышел из леса, то увидел несколько наших орудий с длинными стволами. Видно, артиллеристы очень быстро оборудовали свои позиции. «Это они, наверное, случайно сюда попали, – подумал я. – Ведь за высотой находятся немцы. Если их больше нас, если их количество значительно большее, чем нас, как мы будем им сопротивляться? Артиллеристы ничем нам не смогут помочь, потому что высотка их заслоняет, они как бы внизу разместились».

И вдруг я слышу команду: «Дивизион, прицел такой-то! (он давал какие-то точные команды). По Берлину, огонь!» И дальше шли еще какие-то данные. Я выскочил. Грянул залп. Когда я подбежал к этому месту, то увидел, что командует стрельбой какой-то майор. Я подошел к нему и обратился: «Товарищ майор, неужели по Берлину?» Он посмотрел на меня и сказал: «Да, сержант, уже по Берлину!» Потом достал планшет и показал по нему, где мы находимся: вот – Берлин, а вот – мы. До Берлина оставалось 9 километров. Это произошло 20 апреля 1945 года, в день рождения Гитлера. Дальше у нас происходил такой ружейно-пулеметный бой. Но мы пошли дальше вперед. И уже на второй день оказались на окраине Берлина. И после этого у нас продолжались бои вплоть до самого штурма рейхстага.

Между прочим, это событие отозвалось для меня спустя тридцать лет. В то время я уже жил в Нарве, работал на комбинате «Кренгольмская мануфактура». А тогда, знаешь ли, Советы ветеранов были организованы не по территориальному, а по производственному принципу. То есть, на каждом предприятии и в каждой организации города существовала своя ветеранская организация. Я, например, был заместителем председателя, а потом, в 1982-м году, стал председателем Совету ветеранов всего текстильного комбината «Кренгольмская мануфактура». Мы подчинялись городскому Совета ветеранов. Его председателем являлся Теодор Августович Мизна, воевавший командиром батареи Эстонского стрелкового корпуса, полковник запаса, а место секретаря занимал Андрей Антонович Ткач, тоже полковник запаса, который окончил войну в звании майора и в должности начальника штаба артиллерийской бригады, которая участвовала во взятии Берлина. Между прочим, Ткач был отмечен двумя орденами Красного Знамени. На наших ветеранских встречах я Андрею Антоновичу и еще кое-кому рассказывал об этом эпизоде. В то время наш «штаб» располагался в центре города, на Петровской площади.

После этого прошло какое-то время. Андрею Антоновичу неожиданно предоставили что-то вроде отпуска или командировки. Возвращается он оттуда и рассказывает такую историю. Оказывается, в городе Харькове проходил слет бывших артиллеристов 3-й Ударной армии, в которой он принимал участие. На этой встрече, как рассказывал Ткач, вдруг объявили: слово предоставляется артиллеристу, Герою Советского Союза, командиру артиллерийского дивизиона (он назвал его фамилию), который первым произвел выстрел по рейхстагу и Берлину. Он вышел на сцену и стал рассказывать: «Нам было дано задание: выехать в лес и нанести удар по Берлину.

Мы выехали. Рядом находилась высотка. И только я дал команду и прозвучал выстрел, как подбежал молоденький боец и спросил: «Товарищ майор, неужели по Берлину?» Я ему сказал: да, боец, уже по Берлину. Ткач, как только об этом услышал, так сразу ему и сказал: «Этот молоденький боец сейчас живет в Эстонии, в городе Нарва, и является председателем Совета ветеранов комбината «Кренгольмская мануфактура». Уже потом, после выступления, этот Герой Советского Союза сказал Андрею Антоновичу: «Передайте ему привет. И скажите: я при первой возможности с ним свяжусь». Но связываться с ним мне, увы, не пришлось. Такой был интересный случай! Уже после того, как развалился Советский Союз, Ткач уехал в город Сосновый Бор Ленинградской области. Там он не так давно умер.