Николай Платошкин - Че Гевара

Однако в Москве подозревали все кубинское руководство, а особенно Че, в том, что оно излишне абсолютизирует вооруженную борьбу. Ведь на Кубе маленький отряд Фиделя, скорее всего, не добился бы успеха, если бы его не поддерживало в самых разных формах практически все кубинское население, включая часть крупной буржуазии. А ведь это население надо было предварительно организовать и провести пропагандистскую работу.

То есть, с советской точки зрения, малочисленный партизанский отряд своими действиями не создавал в той или иной стране революционную ситуацию, а скорее использовал эту ситуацию, уже предварительно созданную массовой политической работой среди населения.

В любом случае, Москва никоим образом не ограничивала революционную активность Кубы в странах Латинской Америки. Хрущев никогда ничего не запрещал Кастро и даже не давал каких-либо рекомендаций.

Наконец, победа революции на Кубе была в определенной мере уникальной и стала возможной еще и потому, что Фиделю до самого конца 1959 года удавалось водить американцев за нос относительно истинных целей этой революции. Предположить, что американцы не учатся на своих ошибках и еще неоднократно наступят в Латинской Америке на те же грабли, — значило по меньшей мере недооценивать сильного врага. Тем более что отныне любая помощь Кубы любому политическому движению в Западном полушарии рассматривалась США уже как достаточное основание немедленно вступить в борьбу всей своей мощью, включая военную. Призрак «второй Кубы» стал главным кошмаром американской внешней политики, и американцы противостояли этой угрозе любой ценой.

Так что, как это ни парадоксально, блестящая победа кубинской революции сильно осложнила положение латиноамериканских революционеров. Вашингтон проснулся и, после того как обжегся на молоке, дул на воду изо всех сил. Прошло целых 20 лет, прежде чем сандинисты в Никарагуа смогли полностью повторить кубинский опыт, так же блестяще обманув США.

В Америке приближались президентские выборы, на которых кандидат Демократической партии молодой и харизматичный сенатор Джон Кеннеди бросил вызов вицепрезиденту США Ричарду Никсону.

Позднее Никсон то с горечью, то с яростью вспоминал, что проиграл Кеннеди именно из-за Кубы. По указанию Эйзенхауэра Кеннеди тайно информировали о подготовке вторжения на Кубу. Брифинги для кандидата демократов проводил лично Аллен Даллес. Причем делал он это с ведома Никсона, который курировал всю подрывную работу США против Кубы. Однако во время решающих теледебатов Кеннеди вдруг стал громогласно упрекать Никсона в том, что республиканская администрация сидит сложа руки и ничего не предпринимает против «коммуниста» Кастро. Никсон был возмущен такой подлостью — ведь он не мог оправдаться и прямо в телеэфире рассказать о планах ЦРУ по высадке на Кубе «Бригады 2506». Кеннеди знал это и поэтому бил «ниже пояса».

На Кубе не ждали ничего хорошего ни от Никсона, ни от Кеннеди. И были правы. Как только Кеннеди был избран президентом, он дал Даллесу «зеленый свет» на форсирование вторжения на Кубу.

Но еще в 1960 году в сами США «вторгся» Фидель Кастро. Ни на какое приглашение (официальное или частное) он уже рассчитывать не мог, поэтому приехал в сентябре в Нью-Йорк на очередную сессию Генеральной Ассамблеи ООН.

Как всегда, кубинский лидер сразу же приковал к себе внимание американских СМИ — корреспонденты всех политических цветов и оттенков ходили за ним по пятам. И Фидель мастерски обыграл свою популярность и новое амплуа Давида, борющегося против североамериканского Голиафа. Желая подчеркнуть свою солидарность с чернокожим населением США, Фидель остановился в бедной гостинице в Гарлеме — самом бедном негритянском районе Нью-Йорка. Он впервые встретился и обнялся с Хрущевым, и оба лидера вместе ходили по бедным кварталам самого богатого американского города, финансовой столицы капиталистического мира.

Хрущев еще раз подтвердил — СССР готов защищать Кубу, если против нее будет предпринята агрессия извне.

Помимо Хрущева Фидель познакомился с главными борцами против империализма в «третьем мире» — с Насером, Неру и ганским президентом Кваме Нкрумой. Именно эти люди, а отнюдь не Эйзенхауэр, прочно захватили все заголовки ведущих американских газет.

В ООН, пользуясь отсутствием регламента для глав государств и правительств, Фидель произнес самую длинную речь в истории организации, находясь за ораторским пультом целых три часа. Эйзенхауэр не стал слушать антиамериканские высказывания кубинского лидера и в зале во время речи одетого в военную форму Кастро не присутствовал. Зато для прессы речь стала главным «ивентом», чего и добивался Фидель.

26 сентября 1960 года Кастро встретился в здании чехословацкой миссии при ООН с президентом ЧССР Антонином Новотным, отдав должное той важной роли, которую играла Чехословакия при налаживании контактов Кубы с социалистическими странами. Новотный немедленно согласился с просьбой предоставить Кубе кредит. Затем поговорили на различные международные темы. В частности, Фидель назвал обоих кандидатов на пост президента США «идиотами, которые на Кубе не могли бы занять ни одного ответственного поста». Однако Новотный не согласился с Фиделем, когда тот заговорил о прогрессивном потенциале чернокожего населения США. Новотный, коренной рабочий по социальному происхождению, привыкший рубить правду-матку, сказал Кастро, что если бы негры были по-настоящему прогрессивными, они бы уехали из США в Африку помогать своим сородичам в борьбе против колониального ига 260.

Вернувшись из США, ободренный поддержкой Хрущева и соцлагеря Фидель приступил вместе с Че к очередной атаке на частный капитал.

11 октября Че пригласил на беседу самого богатого человека Кубы Хулио Лобо, которому все еще принадлежали обширные плантации сахарного тростника и 13 заводов по производству сахара. Лобо поддерживал борьбу против Батисты, но Че ценил его не только за это. Ему не нравилась ясно обозначившаяся тенденция к эмиграции в США квалифицированных кадров, особенно менеджеров сахарной промышленности, инженеров и техников. Поэтому Че предложил Лобо возглавить кубинскую государственную сахарную промышленность и предложил царский (по меркам аскета Че) оклад — 2 тысячи долларов в месяц. Сам Че тогда получал как команданте революционной армии 250 долларов, и ходили слухи, что его жена вынуждена экономить на питании. Че прямо сказал собеседнику, что на Кубе разворачивается социалистическая революция и скоро будут национализированы все сахарные заводы. Если Лобо не примет его предложения, ему, видимо, придется уехать из страны. Магнат попробовал отшутиться — а как же мирное сосуществование социализма и капитализма? Че вполне серьезно ответил, что оно возможно только на международной арене, но никак не внутри отдельных стран.