Николай Платошкин - Че Гевара

12 марта 1958 года в Сьерре было проведено совещание командования Повстанческой армии Сьерры и Национального руководства «Движения 26 июля» «на равнине». «Равнина» убедила Фиделя, что саботаж и акции гражданского неповиновения в городах уже изрядно подточили диктатуру, и настало время нанести по ней завершающий удар. Че так не считал, но его натянутые отношения с «равниной» были известны, и члены руководства «Движения 26 июля» считали этого «красного» предвзятым критиком.

По итогам совещания был принят «Манифест к народу», представлявший собой главную ошибку революционного движения. В документе абсолютно неверно был констатирован «саморазвал диктаторского режима», вследствие чего борьба против диктатуры якобы «вступила в решающую фазу»: «Стратегия решающего удара основывается на всеобщей революционной забастовке, поддержанной вооруженными действиями».

«Равнина» заверила Фиделя, что сил «Движения 26 июля» вполне хватит на то, чтобы организовать на Кубе всеобщую забастовку, да еще и захватить ключевые объекты в городах. Исходя из этого, было отвергнуто не только сотрудничество с коммунистами (по некоторыми оценкам, за ними шло 25 процентов членов профсоюзов), но и со всеми другими революционными организациями. Поэтому в манифесте боевые действия поручили вести Повстанческой армии и милиции «Движения 26 июля», а всеобщую забастовку должен был организовать Национальный рабочий фронт — малочисленная, глубоко законспирированная часть «равнинного» «Движения 26 июля». Причем возглавлял этот фронт ярый антикоммунист, ранее исключенный из НСП Давид Сальвадор. У него постоянно возникали стычки с Че, который справедливо считал Сальвадора сектантом [97] После победы революции Сальвадор стал лидером кубинских профсоюзов (Конфедерация трудящихся Кубы), но уже 14 апреля 1960 года подал в отставку в знак протеста против «радикализации» революции. В ноябре 1960 года он был задержан за контрреволюционную деятельность кубинскими органами госбезопасности. После освобождения выехал в США. .

Манифест запрещал с 1 апреля 1958 года любое передвижение транспортных средств в провинции Орьенте. С этой же даты запрещалось платить любые налоги государству: «…налоги, заплаченные вопреки этому решению в казну диктатора, будут аннулированы и вновь взысканы Революционным правительством». С 1 апреля квалифицировалось как предательство пребывание на любом посту исполнительной власти. Каждого офицера и солдата армии и полиции угрожали в будущем лишить звания и права служить в вооруженных силах, если он останется в их рядах после 5 апреля. То же самое касалось и судей.

Манифест заканчивался следующими словами: «Начиная с этого момента вся страна объявляется в состоянии тотальной войны против тирании… Народ будет вынужден уничтожать солдат регулярной армии, где бы они ни находились. Вся нация готова стать свободной или умереть!» 153

Вся эта стратегия комбинирования гражданского неповиновения, всеобщей забастовки и вооруженной борьбы в городах была бы абсолютно верной, если бы верным был анализ ситуации в стране, на котором все это базировалось.

Но диктатура отнюдь не находилась в состоянии «саморазвала». Многие горожане и правда верили в то, что Батиста покинет свой пост после выборов. Так уж лучше тогда их скорее провести, чем оттягивать их бессмысленной вооруженной борьбой и тем самым продлевать пребывание диктатора у власти. Наконец, «равнинное» «Движение 26 июля» на тот момент не обладало ни силой, ни авторитетом в народе (и особенно в профсоюзах), чтобы провести в жизнь все обозначенные в манифесте меры.

Определенную роль в неправильной оценке революционерами ситуации сыграли и действия правительства США. 14 марта 1958 года американцы неожиданно объявили о прекращении с 31 марта поставок оружия Батисте. Многие кубинские оппозиционеры (в том числе и лидеры «равнины») расценили это как полное прекращение поддержки Вашингтоном диктаторского режима. На самом деле американцы уже одобрили основные поставки на 1958 год и теперь стремились подыграть Батисте в его «миролюбивой политике», которую сами же инициировали. Мол, если теперь партизаны, в свою очередь, не сложат оружие, то вся ответственность за продолжение кровопролития падет исключительно на них.

Батиста немедленно воспользовался манифестом, чтобы прекратить навязанную американцами игру в демократию, и опять ввел в стране чрезвычайное положение. 12 марта в посольство США в Гаване прибыл кубинский премьер Гел и сообщил, что положение на Кубе столь серьезно, что придется опять отменить конституционные гарантии прав человека. Американцы выразили «разочарование» 154. Госдепартамент на всякий случай рекомендовал посольству освежить в памяти подготовленный еще в 1956 году план эвакуации с Кубы американского диппредставительства.

На следующий день Батиста встретился с послом США и заверил, что полностью контролирует ситуацию и увеличил численность армии, в том числе и для «защиты американских жизней и собственности» на Кубе. Батиста стращал посла, что коммунизм наращивает влияние вокруг Кубы — в Мексике, Гватемале, Венесуэле и т. д. — и «что правительство Кубы абсолютно уверено в том, что коммунисты содействуют попыткам свержения кубинского правительства» 155. Посол сообщил в Вашингтон о своей уверенности в том, что Батиста проведет честные выборы и готов после них уйти в отставку.

17 марта глава центральноамериканского отдела госдепартамента Виланд принимал Мануэля Уррутию, «кандидата Кастро на пост временного президента». Уррутия, заметив, что лично с Кастро не знаком, просил американцев окончательно прекратить поставки оружия Батисте. Ему ответили с характерным цинизмом: вот ведь народ Венесуэлы смог свергнуть диктатуру, опирающуюся на хорошо вооруженную армию, пусть и кубинцы попробуют.

Чтобы показать, что власти не боятся никаких повстанцев, 3 апреля Батистой была объявлена амнистия. Над Сьеррой сбрасывали листовки следующего содержания:

«Соотечественник!

Если ты оказался замешанным в антиправительственном заговоре и в настоящее время продолжаешь находиться в лесах или горах, у тебя есть возможность одуматься и вернуться в лоно своей семьи. Правительство обещает с уважением относиться к твоей жизни и вернуть тебя к домашнему очагу, если ты сложишь оружие и будешь действовать согласно закону…» 156

Ответ повстанцев не заставил себя ждать.

9 апреля в 11 часов утра группы «Движения 26 июля» захватили главные национальные радиостанции в Гаване и передали призыв немедленно начать всеобщую забастовку:

«Внимание, кубинцы!

“26 июля” призывает ко всеобщей революционной забастовке… Сегодня — день освобождения, день всеобщей революционной забастовки. С этого момента начинается по всей Кубе последний этап борьбы, который закончится только поражением диктатуры» 157.