Николай Платошкин - Че Гевара

Все кубинские профсоюзы на тот момент были объединены в единую Конфедерацию трудящихся Кубы (КТК), насчитывавшую более миллиона членов. Еще со времен господства в КТК НСП (1930—1940-е годы) члены профсоюзов привыкли не только к легальности, но и к тому, что власти в принципе готовы удовлетворять экономические требования трудящихся. Кубинские квалифицированные рабочие принадлежали к числу самых высокооплачиваемых в Латинской Америке. К забастовкам кубинцы прибегали редко — обычно хватало переговоров с предпринимателями.

Лидером КТК в 1958 году был соглашатель Эусебио Мухаль, который в духе британских тред-юнионов считал, что бороться рабочим следует лишь за экономические требования. С помощью «аутентиков» Мухаль (бывший в юности марксистом) в 1947 году узурпировал руководство КТК, изгнал оттуда коммунистов и с тех пор проводил линию на невмешательство профсоюзов в политику. Эта его линия щедро вознаграждалась властями. «Борец за интересы рабочего класса» владел только в провинции Гавана 132 ка-бальериями [98] 1 кабальерия — 13,420 гектара. земли. У него были доли в животноводческих компаниях, выращивали для Мухаля еще свиней и помидоры. Всего поместья профбосса оценивались в 4 миллиона кубинских песо.

В своей речи незадолго до объявления «равниной» революционной (то есть политической) забастовки Мухаль увещевал и грозил членам КТК: «Никто не должен покидать своего рабочего места. Военный закон [99] То есть закон о чрезвычайном положении. определяет забастовку как преступление против родины. Тот, кто оставит свое рабочее место, будет приговорен к смерти… Пока я жив [100] 1 января 1959 года Эусебио Мухаль укрылся в аргентинском посольстве. Возмущенная толпа требовала его выдачи. Революционное правительство согласилось выпустить Мухаля в Аргентину при условии, что потом аргентинские власти официально выдадут его Кубе. Аргентинцы согласились, но как только Мухаль оказался в Буэнос-Айресе, он немедленно сбежал оттуда в Майами. Умер в 1986 году в штате Мэриленд. , на Кубе не состоится всеобщей забастовки, а Фидель Кастро не вступит в Гавану» 158.

Время объявления забастовки было выбрано крайне неудачно. К 11 часов утра все уже находились на рабочих местах и многие рабочие вообще не услышали никакого призыва. Так как никакой подготовительной работы в профсоюзах «равнина» не провела, воззвание стало полной неожиданностью. Многие вообще восприняли все это как провокацию режима, направленную на то, чтобы вычислить оппозиционеров среди деятелей профсоюзов.

Хотя милиция «равнины» провела многочисленные акции саботажа (особенно в Гаване и Сантьяго-де-Куба), забастовка провалилась. В Гаване разбросали листовки и частично нарушили автобусное сообщение и телефонную связь. Но этого оказалось мало. Полиция сорвала попытку захватить столичный арсенал. У «равнины» якобы была договоренность с молодыми офицерами из столичного военного городка «Колумбия» о том, что они присоединятся к восстанию, если оно наберет обороты и правительство задействует для подавления армию. Но этого не случилось. Полиция также сорвала попытку оповестить о начале забастовки звоном церковных колоколов. Характерно, что наибольшего успеха в пропаганде забастовки «равнина» добилась не среди рабочих, а среди банковских служащих.

Посол США Смит постоянно держал связь с госсекретарем Даллесом по телефону. Примерно в 6 вечера 9 апреля американское посольство в шифровке в Вашингтон с облегчением констатировало, что нет никаких видимых признаков успеха всеобщей забастовки 159.

Анализируя причины провала забастовки, посольство писало в госдепартамент, что «Движение 26 июля» сделало практически все ошибки, которые можно было сделать, в то время как правительство не допустило никаких промахов. Столь слабое влияние «равнины» в городах стало для американцев приятным сюрпризом.

Фидель Кастро так оценивал события 9 апреля: «Поражение 9 апреля было самым тяжелым… потому, что никогда прежде народ не имел столько надежд, сколько связывал с этим днем. Никогда у нас не было столько иллюзий, как в тот день. Я могу сказать, что был самый тяжелый удар, который понесла наша революция» 160.

Бюро разведки Госдепартамента США оценивало события на Кубе следующим образом: «9 апреля была предпринята попытка забастовки, но она не получила поддержки во всей стране и была быстро сорвана контрмерами правительства» 161.

Уже в марте 1958 года посольство США на Кубе стало уделять пристальное внимание Эрнесто Геваре де ла Серна.

3 марта оно сообщило в Вашингтон впечатления упоминавшегося выше корреспондента «Нью-Йорк таймс» Бигарта, который побывал в Сьерре и долго (хотя и через переводчика) беседовал с Че.

Че развеял распространяемые батистовскими СМИ «сведения», что он учился во Франции, где мог «нахвататься» коммунистических идей. Рассказав Бигарту свою биографию, Че заметил, что он не коммунист, а просто человек левых взглядов и либерал 162.

Тем не менее заискивать перед американцами Че не собирался, откровенно поведав о своей поддержке режима Арбенса в Гватемале. Со слов Бигарта посольство сообщало в госдепартамент: «Гевара выразил довольно сильные антиамериканские чувства. Он считает, что Соединенные Штаты постоянно вмешиваются в латиноамериканские дела, проводят империалистическую политику, поддерживают диктаторские режимы и часто пытаются действовать против воли граждан латиноамериканских наций…

Бигарт сообщил, что Гевара на вид в добром здравии и у него не заметно следов ранений».

Американский корреспондент попытался выяснить характер отношений между Фиделем и Че, спросив у первого, зачем ему нужен этот аргентинец. Бигарт прямо-таки донес Фиделю, что Гевара — радикальный левак, а то и коммунист. Потом он попробовал применить лесть. Мол, как-то странно, что столь популярная на Кубе личность, как Фидель, зависит от помощи какого-то аргентинца. Фидель честно рассказал, что, встретив Че в Мексике, поначалу использовал его как врача, но Эрнесто Гевара «оказался очень способным бойцом и военным руководителем». Фидель «успокоил» Бигарта: только он как главнокомандующий определяет политическую линию Повстанческой армии, поэтому политические взгляды Че не имеют значения.

Бигарт сообщил в посольство, что многие члены руководства «Движения 26 июля» в отличие от Фиделя обеспокоены взглядами Че. В свою очередь они заверили Бигарта, что Фидель — всего лишь один из членов Национального руководства движения и не определяет его политическую линию. Бигарт все же понял, по словам посольства, что «Кастро в реальности руководит всем шоу».

Само посольство дополнило рассказ Бигарта тем, что родственник Эрнесто Гевары — нынешний посол Аргентины на Кубе. Якобы отец Эрнесто Гевары несколько месяцев тому назад запрашивал своего родственника, предоставит ли он в случае чего его сыну убежище в посольстве Аргентины, и получил резкий отказ.