Николай Платошкин - Че Гевара

26 марта 1959 года на заседании СНБ США поздновато «прозревший» директор ЦРУ Аллен Даллес утверждал, что Кастро фактически стал уже диктатором, хотя с помощью демагогии все еще пользуется народной поддержкой 219. Кубинский бизнес очень опасается за свое будущее. Тем не менее опять гнул свою линию директор ЦРУ, режим Кастро нельзя считать коммунистическим. Хотя Кастро и высказывался в пользу поддержки антидиктаторских движений в других странах Латинской Америки (особенно в Никарагуа и Доминиканской Республике), вряд ли кубинцы способны на какие-то серьезные акции.

Эйзенхауэр рекомендовал натравить против Кубы ОАГ, но Гертер считал, что из этого ничего не выйдет. Повода для вмешательства ОАГ во внутренние дела Кубы Кастро не давал.

Президент не унимался — может, просто не дать Кастро въездной визы? Аллен Даллес заметил, что антиамериканские высказывания Кастро могут подвигнуть конгресс к сокращению квоты на закупку кубинского сахара. Но тут уж возразил Эйзенхауэр — тогда весь этот сахар наверняка купит Советский Союз, а это противоречит американским интересам.

Также была высказана идея заставить американских издателей отменить приглашение, но тем очень хотелось увидеть и услышать легендарного команданте.

В результате Эйзенхауэр решил по-страусиному спрятать голову в песок — 31 марта он быстро объявил о своем отпуске с 6 по 19 апреля 220. Гертер был готов принять Кастро за обедом в госдепартаменте. Фидель с благодарностью принял переданное Бонсалом приглашение, но выразил намерение переговорить еще и с вице-президентом Никсоном, чем снова поставил американцев в трудное положение: ведь во время отпуска президента вице-президент был обязан быть «на хозяйстве» в Вашингтоне. Никсон понял, что отступать некуда, но все же решил не принимать Кастро в своем кабинете, а пригласить его к себе домой.

Перед визитом Фидель принял американского посла и заявил, что США гораздо важнее для Кубы, чем наоборот, и он очень хочет, чтобы визит прошел конструктивно.

15 апреля 1959 года Фидель вылетел в США, взяв с собой наиболее консервативно настроенных министров [131] В том числе американского любимчика — директора Центрального банка Кубы Фелипе Пасоса. . Что касается возможной экономической помощи со стороны США, Кастро сам был не намерен ставить этот вопрос, но был готов его обсуждать, если его затронут американцы. Однако перед визитом Кастро через посла Кубы в США попросил продать Кубе самолет ДС-4, на котором он и хотел прилететь в Америку.

Ничего из этого не вышло. Еще до визита Кастро в США госдепартамент заготовил для госсекретаря материал для переговоров, в котором, в частности, уже содержался отказ на возможную просьбу Кастро о предоставлении Кубе кредита. Предполагалось «отослать» кубинцев в МВФ.

Речь Фиделя (уже одетого в свою знаменитую оливково-зеленую форму) перед издателями произвела фурор и была воспринята благожелательно. Кубинский лидер подчеркнул свое стремление укреплять отношения с США на равноправной основе, уважать интересы американского бизнеса на Кубе и не трогать базу в Гуантанамо. К тому же он, Кастро, — не коммунист.

После этой речи американская общественность стала симпатизировать Кастро, что вызвало крайнее неудовольствие Белого дома.

Во время завтрака кубинской делегации с Гертером его заместитель по латиноамериканским делам Руботтом отверг просьбу Пасоса (они сидели за столом рядом) рассмотреть возможность увеличения закупок кубинского сахара, что позволило бы Кубе выровнять платежный баланс без кредита. Пасос горько заметил, что Америка что-то не похожа на горячего сторонника свободной торговли, хотя не перестает об этом говорить.

18 апреля Гертер доложил о беседе с Кастро Эйзенхауэру, выразив «определенное сожаление», что президенту не удалось познакомиться с таким замечательным человеком. «Он (Гертер. — И. П.) описал его как очень интересного индивидуума, во многом похожего на ребенка, довольно незрелого в том, что касается вопросов государственного управления. По-английски он говорил сдержанно и производил хорошее личное впечатление. Переходя на испанский, однако, он становился многословным, эмоциональным и в какой-то мере “диким”. Кастро просил [США] о терпении, пока его правительство занято преодолением сложного положения на Кубе» 221. Эйзенхауэр снисходительно напомнил Гертеру об арабских лидерах — те тоже становятся эмоциональными, когда начинают говорить.

Таким образом, Фидель вновь провел Гертера (а заодно и Эйзенхауэра), выставив себя наивным простачком, которого можно не опасаться.

Разговор с Никсоном 19 апреля длился два с половиной часа и расставил все точки над «i". Никсон был не только ярым антикоммунистом и сторонником бесноватого сенатора Маккарти (которого потом благополучно предал), но и искренне ненавидел всех латиноамериканцев. Ведь во время визита по Латинской Америке в 1958 году его с супругой едва не побили в «дружественной» Венесуэле. Да и в других странах Западного полушария его забрасывали не цветами, а камнями и яйцами.

Никсон злился, что ему все-таки пришлось принять Кастро в своем официальном кабинете в Капитолии. Вицепрезидент признал, что у Кастро есть все качества сильного лидера и он станет важной фигурой во всей Латинской Америке. «Он кажется искренним. Он или сильно наивен по отношению к коммунизму, либо находится под влиянием последнего — думаю, что верно первое предположение». Таким образом, «купился» и Никсон, поверив в неискушенность и неопытность Фиделя.

Сам вице-президент США вел себя нагло и говорил свысока. Он сильно обидел Кастро предложением учиться экономической политике у Пуэрто-Рико — страны, которая была американской колонией, где США в 1950 году подавили восстание сторонников независимости.

Вернувшись из США, Фидель решил, что настало время серьезных экономических реформ, над которыми тайно работали Че с командой экспертов. Одновременно «наивный» Кастро дал команду на время свернуть помощь никарагуанским и доминиканским революционерам, которые хотели высадиться на родине и по кубинскому образцу свергнуть своих тиранов — Сомосу и Трухильо. Слишком злить успокоившихся было американцев не следовало. Чтобы еще больше усилить симпатии американской общественности, Фидель распорядился прекратить казни на Кубе.

Наконец, кубинцы пока не видели необходимости в приезде в Гавану советского посла, что тоже радовало американцев.

Таким образом, внешнеполитическая почва для глубоких преобразований кубинского общества была подготовлена.

7 мая, практически сразу же по возвращении из США, Фидель подписал законопроект по аграрной реформе. 17 мая 1959 года вступил в силу разработанный группой Че закон об аграрной реформе. Максимальный объем землевладения был ограничен 3333 акрами (13 квадратных километров), и все излишки подлежали экспроприации и распределению среди крестьянства участками по 67 акров (примерно 271 квадратный метр).