Татьяна Таирова - История Украины

Между тем, упоминание Яном Длугошем родственных связей Аскольда и Дира с легендарным Кием вызывает серьезные сомнения. По мнению В. Я. Петрухина, «Ян Длугош не был настолько наивен, насколько наивными оказались некоторые современные авторы, некритично воспринявшие его построения. Дело в том, что польский хронист стремился обосновать претензии Польского государства на Киев и поэтому отождествил киевских полян с польскими, Кия считал "польским языческим князем” и т. д.». Следовательно, никаких оснований полагать, что Аскольд и Дир принадлежали к «династии Киевичей» (или даже просто были славянами), у нас нет.

Самые ранние — уже собственно исторические — предания о первых правителях Киева связаны с именами Олега и Игоря. Их обоих принято титуловать князьями. Однако, как показал анализ ранних летописных текстов, первоначально Олег «числился» лишь кем-то вроде регента при малолетнем Игоре: во всех сообщениях они упоминались только вдвоем. Потом, когда создатель «Повести временных лет» вставил договоры с греками, в которых Олег предстает самостоятельным действующим лицом, летописные сообщения были изменены: Олег стал называться князем.

Первым важным событием в жизни этого «князя» стал легендарный захват Киева. Под 6390 (882) годом «Повесть временных лет» рассказывает, что Олег с малолетним Игорем двигаясь из Новгорода на юг, «придоста къ горам хъ киевьским». Здесь он узнал, что в городе правят Аскольд и Дир. Спрятав своих воинов в ладьях и притворившись купцом, Олег попросил Аскольда и Дира о встрече. Когда те пришли на берег. Олег якобы заявил: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа», а Игоря представил как сына Рюрика. Аскольд и Дир были убиты, а Олег стал править в Киеве, сказав: «Се буди мати городом русьским».

Последняя фраза Олега обычно рассматривается едва ли не как протокольно точная. Она уже давно стала общим местом в рассказах об образовании Древнерусского государства. Собственно, описанные выше события, как правило, и рассматриваются как происшедшее объединение северных (новгородских) и южных (киевских) восточнославянских земель в единую Киевскую Русь. Причем, именно Киевскую, поскольку заявление Олега о том, что Киев будет теперь «матерью город русских», рассматривается как учреждение здесь столицы единого государства.

Однако смысл этой «речи», вложенной летописцем в уста Олега, не так прозрачен, как это может показаться на первый взгляд.

По мнению Д. С. Лихачева, «слова Олега имеют вполне точный смысл: Олег объявляет Киев столицей Руси (ср. аналогичный термин в греческом: ццтрдло/лс — мать городов, метрополия, столица)» — и ничего более. Между тем, Киев здесь явно отождествляется с Новым Иерусалимом. Об этом говорят текстологические параллели, которые мы находим как в Св. Писании (ср., напр.: «вышний Иерусалим… Матерь всем нам». — Гал 4 26), так и в древнерусских апокрифах. В частности, в одном из вариантов духовного стиха о Голубиной книге на вопрос «премудрому царю Давыду Евсеичу»: «А который город городам мати…?» следует ответ: «Русалим[!] город городам мати». Аналогичное отождествление встречаем и в варианте самой «Голубиной книги», и в «Иерусалимской беседе» (XII в.). В последней царь Давид загадывает загадки богатырю Волоту Волотовичу об устройстве Вселенной, о христианских древностях и символах. Здесь Иерусалим также называется матерью всех городов, а затем дается разгадка сна Волота: «Будет на Руси град Иерусалим начальный [в данном случае — 'верховный’], и в том граде будет соборная и апостольская церковь Софии Премудрости Божия о семидесяти верхах, сиречь Святая Святых». В этой «разгадке», очевидно, речь идет о Киеве.

Однако самой сильной параллелью является, видимо, упоминание рассматриваемого оборота в Житии Василия Нового, которое использовалось при составлении «Повести временных лет». В Житии «мати градом» упомянута дважды — в одном и том же контексте. Первый фрагмент помещен в Видении Григория: «…Град сии есть град Царя великаго… Град же сии есть Господа нашего Исуса Христа, его же Сам по соверыпении Своем по оустроению таинства, ибо въстание Его тридневное и възнесшюся Емоу на небо ко Отцю и Богу, по четыри-десятих же днии сего Сам Себе во имя Отца Своего оухитрова… Град топ предивныи, град новый, град христианский, град вышнии, мати град, Сион град. Новый Иерусалим: се имя граду…». И далее: «… И призре Господь Бог на град и оутвердися дивне на месте и вся благаа его посреде его и добрее града того не обреташеся, занеже сии град Божии вышнии, мати градом Сион, Иерусалим».

Приведенные параллели летописному упоминанию «матери гра-домъ русьскимъ» позволяют думать, что Киев здесь называется столицей не только Руси, но и всего православного, богоспасаемого мира.

Косвенно эту мысль прекрасно подтвердил А. В. Назаренко. Он обратил внимание на то, что «обретение» новым государством «столицы», каковой, вне всякого сомнения, представляется Киев уже в XI в., является редким исключением в средневековой европейской истории. При этом исследователь подчеркнул, что все «столичные» эпитеты Киева, встречающиеся в источниках, ясно указывают на «воспроизведение константинопольской модели».

Однако утверждение, что Киев в глазах создателей первых древнерусских летописных сводов мог претендовать на роль «третьего Рима» и — главное — «Нового Иерусалима», у многих вызывает сомнения. Традиционно считается, будто мысль о «переносе» центра христианского мира на Русь могла возникнуть лишь после падения Константинополя в 1453 году. Поэтому представления о Третьем Риме и Новом Иерусалиме связываются только с Москвой. Иногда упоминают ее «идейных предшественников»: Тырново и Тверь, — но не Киев.

Тем не менее, уже рассмотренные нами тексты «Повести временных лет» подтверждают мысль о значительно более раннем бытовании на Руси представления о присутствии именно здесь Нового Иерусалима. Дальнейший анализ исторических преданий, включенных в состав «Повести», показывает, что эта идея была одной из базовых при написании летописных текстов. В частности, это касается последующих преданий об Олеге.

Как уже отмечалось, придание Олегу не свойственного ему изначально княжеского статуса (по мнению А. А. Шахматова, еще в «Начальном своде» тот фигурировал лишь как воевода Игоря), было связано с тем, что создателю «Повести временных лет» удалось найти и вставить в свою летопись договоры Руси с греками, в которых Олег фигурировал как «первое лицо».

После захвата Киева Олег, согласно «Повести», подчинил, помимо полян, древлян, северян и радимичей, «а съ уличи и теверцп имяше рать».