Дмитрий Галковский - Николай Ленин. Сто лет после революции. 2331 отрывок из произведений и писем с комментариями [publisher: SelfPub]

(Доклад на заседании ЦК РСДРП (б), 23 октября)

1194

Воюют геройские матросы, но это не помешало ДВУМ адмиралам СКРЫТЬСЯ перед взятием Эзеля!! Это факт. Факты – упрямая вещь. Факты показывают, что адмиралы СПОСОБНЫ предавать не хуже Корнилова. А что ставка не реформирована, что командный состав корниловский, это бесспорный факт. Если корниловцы (с Керенским во главе, ибо он тоже корниловец) ЗАХОТЯТ сдать Питер, они могут сделать это двояко и даже «трояко». Во-первых, они могут предательством корниловского командного состава открыть сухопутный северный фронт. Во-вторых, они могут «сговориться» насчёт свободы действий всего немецкого флота, который СИЛЬНЕЕ нас, сговориться и с немецкими и с английскими империалистами. Кроме того, «скрывшиеся адмиралы» могли передать немцам И ПЛАНЫ. В-третьих, локаутами и саботажем доставки хлеба они могут довести войска наши до ПОЛНОГО отчаяния и бессилия.

(«Письмо к товарищам», 30 октября)

1195

«…Мы усиливаемся с каждым днем, мы можем войти сильной оппозицией в Учредительное собрание, к чему нам всё ставить на карту…»

– Довод филистера, который «читал», что Учредительное собрание созывается, и доверчиво успокаивается на легальнейшем, лояльнейшем, конституционном пути. <���…>

«…А если мы возьмём власть и не получим ни перемирия, ни демократического мира, то солдаты могут не пойти на революционную войну. Что тогда?»

– Довод, заставляющий вспомнить изречение: один дурак может вдесятеро больше задать вопросов, чем десять мудрецов способны разрешить. <���…>

«…Марксистская партия, с другой стороны, не может сводить вопрос о восстании к вопросу о военном заговоре…»

– Марксизм есть чрезвычайно глубокое и разностороннее учение. Неудивительно поэтому, что ОБРЫВКИ цитат из Маркса, – особенно если приводить цитаты некстати, – можно встретить всегда среди «доводов» тех, кто рвет с марксизмом.

(То же)

1196

Я бы считал позором для себя, если бы из-за прежней близости к этим бывшим товарищам я стал колебаться в осуждении их. Я говорю прямо, что товарищами их обоих больше не считаю, и всеми силами и перед ЦК, и перед съездом буду бороться за исключение обоих из партии. <���…> Пусть господа Апфельбаум и Розенфельд основывают свою партию с десятками растерявшихся людей или кандидатов в Учредительное собрание.

(«Письмо к членам партии большевиков», 31 октября)

1197

Эсеры ПРЕДАЛИ крестьян помещикам, партия эсеров ИЗМЕНИЛА крестьянству, она ТОЖЕ, если не «снюхалась» с помещиками, то СДАЛАСЬ помещикам.

(«Помещики снюхались с кадетами», 2 ноября)

После прихода большевиков к власти Россия распадается на ряд территориально-национальных образований. Большевистская Центральная Россия, Финляндия, Прибалтика, Украина, Дон и Закавказье контролируется немцами, Север России, Сибирь и Средняя Азия переходят под контроль Антанты. Непосредственного боевого столкновения между зонами влияния не происходит, во многом из-за двойной ориентации Ленина. Он заключает с Германией грабительский Брестский мир, но одновременно не чинит препятствий высадке англичан на Севере.

Навряд ли Ленин строил иллюзии относительно удержания своей власти. Его программой-максимум в этот период было повторение опыта Парижской коммуны, то есть краткосрочного «социалистического эксперимента», на лекциях о котором можно было бы жить десятилетия в среде левой европейской эмиграции.

Образованный в ноябре 1917 «Совет народных комиссаров» первоначально является очередным временным правительством, имеющим полномочия только до созыва Учредительного собрания. Как и предыдущие временные правительства, СНК сформирован на коалиционной основе – туда входят левые эсеры. Однако, опираясь на германскую поддержку, Ленин в начале 1918 года разгоняет Учредительное собрание, в марте заключает со странами Четверного союза сепаратный мир и вместе с правительством переезжает в Москву. Левые эсеры из СНК выходят, а в июле 1918 года, после так называемого «мятежа», изгоняются из органов советской власти. Концентрация власти в руках Ленина сопровождается усилением политического террора.

1198

Здесь раздаются голоса, что сам декрет <���о земле> и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не всё ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были несогласны. В огне жизни, применяя его на практике, проводя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда. И если даже крестьяне пойдут и дальше за социалистами-революционерами и если они даже этой партии дадут на Учредительном собрании большинство, то и тут мы скажем: пусть так. Жизнь лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос. Жизнь заставит нас сблизиться в общем потоке революционного творчества, в выработке новых государственных форм. Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам. <���…> Поэтому мы высказываемся против всяких поправок в этом законопроекте, мы не хотим детализации, потому что мы пишем декрет, а не программу действий. Россия велика, и местные условия в ней различны; мы верим, что крестьянство само лучше нас сумеет правильно, так, как надо, разрешить вопрос. В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь.

(Доклад о земле на II всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, 8 ноября)

1199

Не наша вина, что эсеры и меньшевики ушли. Им предлагали разделить власть, но они хотят подождать, пока кончится борьба с Керенским.<���…> Петроградский гарнизон это знает. Он знает, что мы хотели советского коалиционного правительства. Мы из Совета не исключали никого. Если они не хотели совместной работы, тем хуже для них.

(Доклад о текущем моменте на Совещании полковых представителей петроградского гарнизона, 11 ноября)

1200

Для всех, следящих за литературой, – не новость полемика, которая велась в «Рабочем пути», и мои выпады против Розенфельда и Апфельбаума. В «Деле народа» говорилось, что большевики побоятся взять власть. Это заставило меня взяться за перо, чтоб показать всю несостоятельность и бездарную глупость социалистов-революционеров. («Удержат ли большевики государственную власть?»). Был поднят вопрос на заседании о выступлении. Боялся оппортунистов со стороны интернационалистов-объединенцев, но это рассеялось, а нашей партии члены – не согласились.