Сесили Веджвуд - Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

Пока армии, словно ползучие паразиты, пожирали империю, Фердинанд III подготавливал мир. На собрании курфюрстов в Нюрнберге в начале 1640 года он даже пообещал изменить условия Пражского мира, если таким образом сможет убедить правителей Гессен-Касселя и Брауншвейг-Люнебурга и курфюрста Пфальцского сложить оружие. Оказалось, что курфюрсты разделяют его мнение; даже Максимилиан неохотно признал, что подумает о том, чтобы вернуть часть земель, захваченных им в Пфальце. С согласия всех курфюрстов император решил созвать рейхстаг еще до конца года.

Фердинанд III открыл рейхстаг в Регенсбурге 13 сентября 1640 года и закрыл 10 октября 1641 года. За это время его правление подошло к поворотному моменту, когда недолгая, но явно восходящая линия его удачи достигла апогея и затем резко покатилась вниз.

До января 1641 года все шло хорошо. Первые призывы императора к миру и взаимопониманию были услышаны: 9 октября рейхстаг согласился выдать охранные грамоты послам Гессен-Касселя и Брауншвейг-Люнебурга; 4 ноября делегаты разрешили Фердинанду III расквартировать войска в городе и окрестностях ввиду наступления шведов – в предыдущие 50 лет подобная просьба была бы с негодованием отвергнута как попытка запугать собравшихся; 21 декабря присутствующие одобрили нынешнюю численность и финансирование имперской армии; 30-го числа договорились объявить амнистию по всей империи, обсудить вопрос удовлетворения шведов и рассмотреть условия общего мирного урегулирования на основе Пражского мира. К январю они даже успели предложить охранную грамоту Елизавете Чешской и ее дочерям, если бы те предъявили права на пенсию и приданое, приличествующие вдове и детям германского князя. Не было и речи об охранных грамотах для ее сыновей – курфюрста Пфальцского и его братьев, и это было понятно, ведь один из них служил в голландской армии, другой – в шведской, третий находился в Париже, а четвертый уже больше двух лет просидел в плену у императора и при всяком удобном случае допекал своих тюремщиков разговорами о справедливости отцовских притязаний.

На вторую неделю января 1641 года к городу подошла шведская армия под командованием Банера и потребовала капитуляции. Дунай покрылся крепким льдом, и генерал грозил перейти реку и окружить город. С похвальным мужеством и хладнокровием Фердинанд III понял, что это всего лишь блеф с целью разогнать собрание и помешать его триумфу, и, догадываясь, что врагу не хватит ресурсов, чтобы выполнить свою угрозу, отказался распустить рейхстаг. Вместо этого он укрепил город и усилил отдаленные гарнизоны. Его расчет оправдался, лед на реке растаял, и неприятель отступил, оставив после себя среди прочего ущерба скелеты двадцати императорских соколов, которых шведы поймали, сварили и съели, приняв их за фазанов. Благодаря выдержке и благоразумию Фердинанд III сумел окончательно привлечь на свою сторону подданных князей. Это был его зенит и переломный момент.

Прежняя конституционная партия развалилась после Пражского мира: Иоганн-Георг Саксонский пропал из политики навсегда, Максимилиан Баварский – на несколько лет. После вторжения в Германию французов и после того, как шведов покинули почти все их германские союзники, война превратилась из гражданской во внешнюю, и любой, кто противостоял императору, неизбежно вызывал всеобщее негодование. Фердинанд III все устроил так, что политика императора отстаивала целостность германского государства в борьбе с французами и шведами. Пока испанские кузены не компрометировали Фердинанда III, ни один германский князь, если не был открытым мятежником, морально не мог выступить против него. Но на восьмидесятой сессии рейхстага на императора внезапно ополчилась сама коллегия курфюрстов; представитель Бранденбурга решительно заявил, что его хозяин не считает Пражский мир подходящей основой для переговоров. Сразу же, несмотря на упорное сопротивление курфюрстов Баварии, Кёльна и Саксонии, менее могущественные протестантские князья последовали примеру Бранденбурга и стали отождествлять конституционную оппозицию императору с крайне протестантской партией. Как оказалось, подозрительность никуда не исчезала, и только страх перед иноземным вторжением ненадолго скрыл ее, и по несчастной случайности созванный Фердинандом III рейхстаг, вместо того чтобы продемонстрировать единство империи, раскрыл ее слабость.

И это была всего лишь случайность. Фердинанд III созвал и открыл рейхстаг, когда в Бранденбурге еще правил состарившийся Георг-Вильгельм, правил под влиянием своего главного министра Шварценберга, католика и приверженца императорского дома. Но Георг-Вильгельм в возрасте слегка за сорок уже был глубоко больным человеком и окончил бренное существование в декабре 1640 года. Его наследнику Фридриху-Вильгельму было 20 лет, и он отличался от предшественника всем, кроме роста и осанистой внешности. Если под мужественным обликом отца скрывалась робкая, скучная, не склонная к риску душа, то не менее представительная наружность сына была исполнена духа смелого, решительного и предприимчивого. Дитя войны, Фридрих-Вильгельм отличался расчетливостью, беспринципностью, полным игнорированием любых соображений, кроме прагматичных. Он мог бы рискнуть чем угодно и вынести что угодно ради того, что считал материальным благом своей династии – и даже, может быть, ради блага своих подданных, отдадим ему должное. Но ради принципов он не рискнул бы и талером. Позднее он издал примечательный манифест, где утверждал, что водные пути в Германии должны принадлежать только немцам; его цель состояла в том, чтобы обеспечить один весьма конкретный водный путь для самого себя. Впоследствии он тайно – непонятно почему – с циничным равнодушием принимал финансовую помощь от французов. Он обменял Померанию на Магдебург и хитростью вернул ее себе. Его внутренняя политика была жесткой и непопулярной, но действенной и благотворной; его внешняя политика создала Прусское государство из разрозненных фрагментов, оставленных ему отцом, и судить о нем следует именно по этому творению.

Когда новый курфюрст вступил в права наследства, его характер был еще никому не известен. Он частично воспитывался в Гааге и большую часть времени проводил среди своих кузенов, детей Фридриха Чешского. Когда отец велел ему возвращаться домой, он отказался, но, когда в конце концов ему пришлось повиноваться, его отношения со Шварценбергом сложились хуже некуда, и он даже подозревал министра в попытке его отравить.

С тех пор как прежний курфюрст подписал Пражский мир, его войска сражались за императора против шведов, и, даже несмотря на малую эффективность его военных усилий, Фердинанд III не мог позволить себе потерять его поддержку, тем более во время рейхстага, когда столь многое зависело от видимости единства. Однако при Фридрихе-Вильгельме события в Бранденбурге быстро развивались. Новый курфюрст в первую очередь хотел мира для своей страны. Он унаследовал полностью разоренные земли, оккупированные либо иностранными войсками, либо своей же распоясавшейся армией, которая кормилась за счет грабежа. Ему досталось имущество, лишенное всех лучших владений, распроданных и заложенных, и доход в восемь раз меньше того, что имел когда-то его отец. Сначала Фридриху-Вильгельму пришлось жить в прусском Кенигсберге, потому что крыша его берлинского замка обрушилась, а в провинции не хватало продовольствия, чтобы обеспечить двор курфюрста. «Померания потеряна, Йюлих потерян, мы едва держим Пруссию, как угря за хвост, и нам придется заложить Марк», – жаловался один из его советников.