Сергей Зотов - История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный

Рис. 39

Рис. 40

Эти книги предназначались для алхимиков-практиков, поэтому и изображения, рекламирующие их, были лишены мистических коннотаций. Ситуация меняется в 1550 г., тогда на титульном листе алхимического сборника впервые появляется аллегорическое изображение гермафродита, позаимствованное из трактата «Розарий философов». После этого издатели стали чаще обращаться к аллегориям. Это особенно заметно на роскошно украшенном титульном листе (41) из новой редакции знаменитого герметического романа XV в. «Гипнэротомахия Полифила», в 1600 г. выпущенной французским писателем Франсуа Бероальдом де Вервилем (1556–1626) под названием «Обозрение великолепных открытий, покрытых завесой любовных приключений, во сне Полифила». По сюжету романа Полифил грезит своей возлюбленной и в ее поисках видит мистические сны, полные захватывающих открытий и природных явлений, мифических существ и артефактов. Де Вервиль предложил свое видение романа: он считал, что автор «Гипнэротомахии» был алхимиком, и толковал его сюжет как последовательное описание стадий великого делания. Писатель добавил к тексту перевода указатель алхимических терминов и сделал из романа что-то вроде иконографического руководства по расшифровке заключенных в нем 172 аллегорических гравюр. Таким образом де Вервиль встроил свою редакцию «Гипнэротомахии» в традицию переосмысления классических текстов, например, Овидия и Вергилия, в алхимическом ключе, а также он, в духе «Иконологии» Чезаре Рипе, приблизил ее к формату справочника по эмблематике.

Рис. 41

Символический титульный лист «Обозрения» содержит множество алхимических аллегорий, которые автор объясняет на 19 страницах в специальном посвящении. Бородатый старец на троне внизу держит в руках книгу с языками пламени и каплями воды на обложке, в то время как Солнце и Луна окружают его с двух сторон, а над его головой в море плавает огнедышащий дракон. Этот человек обозначает адепта алхимии, соединяющего при помощи жара печи два несоединимых первопринципа, а дракон представляет собой символ первоматерии, подлежащей трансформации. Еще выше мы видим изображение пня: на нем стоит фонтан Жизни — одна капля его воды дает вырасти из мертвого дерева цветущему побегу. Это аллегория «мертвых» металлов, появляющихся на стадии нигредо, и впоследствии «оживляемых» алхимиком. Песочные часы рядом с ним указывают на то, сколь велико должно быть терпение при долгом бдении у атанора. Слева от пня сражаются два змея, крылатый и обычный, являющиеся аллегориями летучего и устойчивого свойств, сокрытых в меркурии и сульфуре. Соединение противоположностей показывают и переплетающиеся пиктограммы, обозначающие первопринципы. Лев сверху изображен с отрубленными лапами: это образ фиксации летучего, т. е. меркурия. Древо сверху вырастает из побега, корни которого находятся в самом низу, в бесформенном хаосе первоматерии. Внутри медальона, обозначающего хаос, мы видим символы смешанных воедино металлов и четырех стихий. В его центре находятся те же символы, что и на книге мудреца — капля воды и язык пламени, отсылающие к меркурию и сульфуру. Из соединения противоположностей, капель ртути и огня серы, вырастает побег, из которого расцветает древо Жизни, символ философского камня. На нем восседает стремящийся к Солнцу феникс, держащий в когтях рог изобилия — символ успешно завершенного opus magnum . По всему титульному листу расцветают вечнозеленые ветви мирта, олицетворяющие алхимическое перерождение и космическую силу любви.

В алхимико-медицинской книге парацельсианца Освальда Кролла «Химическая базилика» 1609 г. титульный лист состоит из шести медальонов с изображениями величайших философов прошлого и двух схем, показывающих единство микро- и макрокосмов (42). Легендарный зачинатель алхимии Гермес Триждывеличайший изображен рядом с перерождающимся из пламени фениксом, а арабский философ Гебер стоит на фоне пеликана, кормящего свое потомство собственной кровью — обе эти птицы в христианстве были символами Христа, а в алхимии — философского камня. Римский алхимик Мориен держит в руках колбу, а сзади в небе парит уроборос, составленный из двух разноцветных змей. Мимо англичанина Роджера Бэкона проползает саламандра, существо, живущее в пламени, а каталонец Рамон Лулл держит в руке три цветка, символизирующих алхимические стадии, в то время как на заднем плане сражаются красный лев и белый дракон. Швейцарец Парацельс изображен между Солнцем и Луной: он держит в руках красную склянку с «азотом» — зашифрованным обозначением магистерия. Внизу в центре нарисована схема подлунного мира: на ней видны символы знаков зодиака и треугольник, обозначающий отношения четырех стихий и тела, духа и души, соотносящихся с минеральным, растительным и животным царствами. Вокруг видны основные приметы алхимической лаборатории. Над названием книги изображена диаграмма с символами Троицы и ангельских чинов, вторящая своим устройством нижнему миру. Этот титульный лист формирует образ алхимии как науки, опирающейся на многочисленные неоспоримые авторитеты, а также представляет ее связующим звеном между божественным и земным мирами. Фронтиспис стал образцовым, и его даже вручную скопировали для русского перевода Кролла (см. здесь).

Рис. 42

Зачастую издатели изображали на фронтисписе портрет автора. В труде Джамбаттиста делла Порта «О дистилляции» 1609 г. мы видим не просто лицо неаполитанского полимата, но и аллегории всех отраслей знания, подвластных его уму (43). Слева сверху нарисованы лица людей, сопоставленные с мордами животных. Эти образы намекают на интерес делла Порта к физиогномике, науке, утверждающей, что характер человека можно прочитать по его лицу. Именно его книги по физиогномике в XIX в. подтолкнули Чезаре Ломброзо к созданию знаменитой криминологической теории, в большой степени основывающейся на учении о чертах лица. В центре сверху видны животные — некоторые труды делла Порта были посвящены их скрещиванию. В правом углу на зрителя смотрит зодиакальный человек, указывающий на успехи ученого как астролога. Ниже мы видим геометрические фигуры и Солнце, отражающееся в зеркалах — намеки на работы писателя в области оптики и его усовершенствованную камеру-обскуру. Расположенные внизу лабораторные сосуды и таинственные письмена демонстрируют увлечение делла Порта алхимией, магией и криптографией. Об уважении издателя к достоинствам полимата красноречиво свидетельствуют посвящения, предшествующие тексту книги, выполненные на латыни, иврите, древнегреческом, халдейском, персидском, иллирийском и армянском языках.