Сергей Зотов - История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный

Рис. 82

Рис. 83

Последний манускрипт уходящей эпохи — алхимический альбом из швейцарского города Берна. В начале рукописи мы видим портреты великих алхимиков прошлого: Гермеса, Гебера, Мориена, Лулла, Бэкона, рабби Зороастра и Парацельса. Затем идут миниатюры с изображениями философского сада, древнеегипетского обелиска, монеты алхимического золота и несколько подробных копий из самых известных трактатов Нового времени. Это и Христос-орел, и затейливый монстр из «Пандоры», и пляшущая на трупе парочка из трактата Освальда Кролла, обозначающая победу белой и красной стадий над нигредо (83). Трактат завершает образ космического дракона, олицетворяющего силу философского эликсира (84). Существо разделено на две половины, белую и черную, его андрогинность художник подчеркивает тем, что слева у него мужская грудь, а справа — женская. В лапах дракон держит белую и красную сферы, символизирующие превращение металлов в серебро и золото. Шестиконечная звезда, высящаяся над миром, наделяет дракона небесными силами: это аллегория соединения макро- и микрокосмов, божественного и земного, при помощи искусства алхимии. Искусства, которое, как и этот дракон, в конце XVIII в. все больше становится вычурной диковиной.

Рис. 84

В начале XIX в., будто по мановению волшебной палочки — а скорее всего, той ее разновидности, которая, напротив, делает все волшебное обычным — иллюстрированные алхимические рукописи исчезают. Почему же это случилось так резко? Ведь еще в 1790-е рукописи делали, пусть и не одну за другой. Ответов на это несколько. Во-первых, и это самая главная причина, химия уже настолько опередила алхимию, что последняя воспринималась как досадный пережиток прошлого, а представители научного сообщества громили ее по всем фронтам. Появилось огромное количество книг про химию с изображениями, иллюстрирующими новые эксперименты и лабораторное оборудование, и аллегории там были излишни. Во-вторых, даже тем немногим оставшимся алхимикам, которые хранили верность древним принципам, несмотря на уже вовсю работающий жернов прогресса, рисовать роскошные миниатюры уже не было смысла. Печатная книга и цветная печать уже давно подешевела настолько, что рисовать от руки было совсем необязательно. В Базеле, где произошла настоящая революция алхимического книгопечатания, в ставшие ненужными листы манускриптов рыбаки заворачивали свой улов уже в XVI в., что уж говорить о просвещенном XIX-ом. Кроме того, уже в середине века стали активно применяться печатные машинки. Однако алхимических книг с иллюстрациями в печати тоже было немного: существует всего шесть трактатов того времени, посвященных теме священного искусства, и украшенных фронтисписами. Ушла культура иллюминирования рукописей и создания эмблематических сборников: печатать или рисовать от руки бесконечные ряды аллегорий стало моветоном. Желающих тратить по три-четыре года на создание одного тома с картинками в эпоху, когда в библиотеке богатого интеллектуала могло быть не 60 книг, как у Чосера, а 6000, тоже не находилось. К тому же, создание иллюстрированных книг требовало либо разносторонних талантов и универсального образования, либо кооперации с художниками, интересующимися алхимией — а таких становилось все меньше.

Впрочем, некоторые энтузиасты все же были. Мы знаем имена известных алхимиков XIX в.: Сигизмонд Бакстром, Альбер Пуассон, Джулиано Креммерц. Многие из них создавали копии известных трактатов для личного пользования. Например, Альбер Пуассон в конце 1880-х гг. самостоятельно выполнил акварельные рисунки к переписанному им трактату «Дар Божий». Копии известных иллюстрированных рукописей — иногда сделанные на высоком уровне — изредка продолжали появляться. Копировали свиток Рипли и «Книгу св. Троицы», «Сияние Солнца» и иероглифические фигуры Фламеля, трактат сподвижника Джона Ди Эдварда Келли «Театр земной астрономии» и книги псевдо-Рамона Лулла, «Философа Солидония» и «Коронацию природы», некоторые алхимические альбомы и эмблематические сборники. Однако новых алхимических иллюстраций не возникало. Если какие-то новые изображения и появлялись, они скорее относились к области лаборатории, чем к области аллегории. В эпоху Просвещения даже алхимики были настроены на практический результат и сторонились таинственных абстракций, которые часто больше запутывали. В основном же алхимические рукописи XIX в. представляют собой заметки с простыми карандашными зарисовками, которые алхимики делали собственноручно, или вовсе без изображений. Большинство этих текстов принадлежали перу Парацельса, а его практическая медицинская алхимия редко требовала каких-либо иллюстраций. К тому же, интересующийся старинными аллегориями златодел (в XIX в. уже не практик, а, скорее масон, занятый герметическими искусствами), мог себе позволить держать дома большую библиотеку печатных книг — а иногда и покупать древние манускрипты у антикваров.

Тем удивительнее обнаруживать редкие примеры алхимической иконографии в рукописях этого периода. Немецкий автор по имени доктор Киук, вероятнее всего, розенкрейцер, в начале XIX в. написал сборник под названием «Герметический розарий», в котором содержатся выдержки из известных алхимических трактатов. Эта небольшая книжечка была сделана для личного пользования. Но и в ней находится пара иллюстраций. На заглавном рисунке мы видим мужчину и женщину с головами Солнца и Луны. Этот образ был позаимствован из «Убегающей Аталанты» Майера (85). Олицетворения первопринципов совокупляются, стоя по колено в воде у пещеры, символизирующей жидкость в колбе. На заднем плане без стеснения нарисована сцена будущего рождения их ребенка — философского камня. Роды происходят среди облаков, т. е. во время процесса сублимации. Слева изображено, как подросшее дитя входит в воду — производство алхимического эликсира успешно завершено, и адепт получает искомую красную жидкость. На другой странице разворота нарисована женщина, сидящая на горе золота. Она окруженная крылатым уроборосом, а розарий (католические четки) в руках у алхимистки обыгрывает название трактата.