Джордж Адамс - Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Но греческий ум проявил себя так же активно и творчески в областях философии и науки, как и в литературе и искусстве. Греческая мысль лежит в основе всех современных умозрительных рассуждений, и Аристотель и Платон по-прежнему являются «учителями тех, кто знает» [9] Цитата из Данте об Аристотеле, «Ад», песнь IV: «Я увидал: учитель тех, кто знает…» Под «учителями» имеются в виду величайшие мыслители. (Примем. пер.) . Греки прямо или косвенно брались за все великие проблемы философии и оформили свои разнообразные выводы в виде тщательно разработанных систем еще до того, как завершилась их активная интеллектуальная жизнь. Эти греческие школы мысли передали римлянам философские убеждения и оказали глубокое воздействие на абстрактную теологию христианской церкви, и всего лишь несколько коротких положений одной из них послужили отправной точкой для бесконечных спекуляций и бесплодных конфликтов между реалистами и номиналистами [10] Спор о том, являются ли общие понятия — универсалии — реально существующими (реалисты) или всего лишь именами существующих вещей (номиналисты). ( Примем. пер.) в позднем Средневековье.

У греков философия и наука были очень тесно связаны друг с другом. Философ, скорее всего, изучал также физику и естественные науки, и бытовало мнение, что устройство Вселенной и элементов, составляющих все небесные тела, можно определить с помощью теоретических рассуждений. Это особенно верно в отношении ранних периодов греческой мысли. Это характерно для всей ранней мысли, что в решении любой проблемы она обращается к рассуждениям, а не к исследованию, а для прогресса знаний характерно и то, что оно непрерывно расширяет количество тех вопросов, которые, как мы ясно видим, можно в действительности решить только за счет эксперимента и наблюдения.

Этого последнего этапа знания греки в большей или меньшей степени достигли применительно к чрезвычайному разнообразию предметов, и объем и характер их научной работы поистине поражают, учитывая их древность. Их любимыми направлениями были математика и естественные науки, физика и астрономия, и они добились в них больших успехов, нежели в науках о природе, таких как зоология и ботаника. Эти научные труды вряд ли повлияли на римлян и в Средние века были полностью забыты христианскими народами Запада; но в эпоху Возрождения возникла современная наука, и она явно и сознательно основывалась на фундаменте, заложенном еще греками. В каждом направлении первый шаг состоял в том, чтобы установить, что знали об этом древние, а затем уже начать новое развитие с той точки, до которой они дошли. Первые медицинские лекции были комментариями к греческим текстам, почти столь же филологическими, сколь и научными, а первым шагом Коперника в подготовке совершенной им научной революции был поиск в классических трудах теории Солнечной системы, отличной от птолемеевской. Это можно сказать обо всех науках — и о тех, где труды греков были окончательно отвергнуты как бесполезные, и о тех, где они по-прежнему представляют ценность. Греческая наука, несомненно, во многих случаях категорически ошибалась; но эти ошибки, по всей вероятности, представляют собой лишь этапы исследования, через которые разум должен был неизбежно пройти в поиске истины, и труды греков, хотя и ошибочные, безусловно, принесли свою пользу.

Такая короткая и общая характеристика не позволяет составить представления о невероятном характере греческого труда, учитывая его древность, небольшую величину страны и немногочисленность поколений, которые его совершили. Однако верная оценка этого труда в наше время настолько широко распространена, что и короткой характеристики вполне может быть достаточно для целей данной книги [11] Бывает даже, что эта оценка греческого труда в отдельных случаях выражается в экстравагантных формах. Ренан в предисловии к своей «Истории израильского народа» говорит: «Структура человеческой культуры, созданная Грецией, предрасположена к неограниченному расширению, но в некоторых своих элементах она достигла полноты. Прогресс будет состоять в непрерывном развитии того, что зародилось в Греции, в осуществлении задуманных ею планов, которые она, так сказать, наметила для нас» (т. I, с. i), «Я даже добавлю, что, на мой взгляд, величайшее чудо в истории — сама Греция» (с. х). Саймондс с очевидным одобрением приводит следующую цитату: «Один автор, не менее здравомыслящий в своей философии, чем красноречивый в языке, недавно заметил, что „кроме слепых сил природы, в этом мире нет ничего, что не было бы греческим по происхождению “» («Возрождение обучения», с. 112). Процитированный отрывок, конечно, лучше свидетельствует о красноречии автора, нежели о его здравомыслии. .

Едва ли необходимо, разве что дабы развеять популярное заблуждение, добавить к этому обзору греческих трудов, оказавших на историю столь долговечное влияние, ту негативную характеристику, что в них полностью отсутствуют политические работы. История греческих республик — интересное чтение, и складывается впечатление, будто неуемная активность их политической жизни должна была привести к созданию чего-то обладающего непреходящей ценностью; но, по существу, этого не случилось, если только не считать таковым их предостерегающий пример. Греки испытывали огромный интерес к политике, они перепробовали всевозможные политические эксперименты и показывают нам громадное разнообразие политических форм. Однако весь этот интерес был скорее интеллектуальным, чем практическим. Больше всего их привлекала напряженность соперничества, возбуждение игры, и они шли в собрание, чтобы решать политические вопросы, так же как шли в театр, чтобы посмотреть новую пьесу. У них едва ли отыщется хоть одно государство, которое добилось реального успеха в управлении, и в истории большинства их государств перевороты были такими же частыми и бессмысленными, как где-нибудь в Латинской Америке. В практическом смысле они не были творческим политическим народом, и ни один из их политических методов не стал долговременным вкладом в институциональную жизнь человечества, как это удалось императорскому правительству римлян или представительной системе англичан [12] Даже федеральное правительство нельзя считать исключением. Как часть будущего политического аппарата мира федеральное правительство, безусловно, является творением Соединенных Штатов, и где бы еще в истории ни использовался федеральный принцип, его развитие в государственный институт для применения в гораздо большем масштабе, чем когда-либо прежде, слишком очевидно является естественным развитием особых условий и обстоятельств наших колониальных правительств, чтобы его можно было приписать какому-либо иностранному влиянию. . Мир впоследствии ничего не заимствовал у них и ничего не строил на их основаниях. В науке о политике, как и в других науках, греки произвели необычайный труд и таким образом, возможно, оказали некоторое влияние, хотя, как правило, его невозможно проследить в образе мыслей государственных деятелей последующих веков. «Политику» Аристотеля называли такой же современной книгой, как труд Евклида, и она современна по той же причине, по которой современен Евклид — потому что это совершенно индуктивное исследование, основанное на очень широком рассмотрении политических фактов. Его собрание сочинений о государственных устройствах насчитывает сто пятьдесят восемь томов. Но наука о политике и создание работоспособных политических институтов — это две совершенно разные вещи [13] Ученый, который внимательно сравнит греческие конституции с римской, несомненно, сочтет первые более совершенными и более законченными образцами политической работы. Недостаточный и неполный характер, свойственный римской конституции практически в любой момент ее истории, количество институтов, которые представляются всего лишь временными мерами, являются неизбежными следствиями методов ее развития для удовлетворения потребностей, возрастающих с течением времени; фактически они свидетельствуют о ее весьма практическом характере. .