Шарль Пти-Дютайи - Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии

Феодальная военная повинность была ненадежной. Филипп предпочитал систему более верную. Уже у Людовика VII были отряды наемников. Его сын в начале своего царствования пользовался брабантскими бродягами — наводившими страх грабителями, но храбрыми и стойкими воинами. Он учреждал также военные лены или денежные ренты, чтобы всегда иметь арбалетчиков и лучников. Но эти способы были недостаточны. Филипп, по-видимому, прибег к новшеству и возымел мысль систематически применять каролингский принцип военной повинности, которую обязаны нести разночинцы. И этим он также приближался к английским понятиям. Один английский хронист уверяет, что он издал указ, составленный по образцу Ассизы о вооружении 1181 г. До нас этот указ не дошел, но мы можем составить о нем понятие. Филипп, конечно, никогда не претендовал на то, чтобы скопировать Ассизу о вооружении. Генрих II был достаточно могуществен, чтобы принудить к военной повинности всех свободных своего королевства и чтобы восстановить одновременно и каролингскую традицию, и англосаксонскую. Но король Франции мог обратиться и обращался только к зависящим от него аббатствам, к своим коммунам и в превотства своих доменов. Это и подтверждается «Pris é e des sergeants » 1194 г. Каждый раз, когда это было необходимо, Филипп требовал от общин разночинцев и от церковных, список которых приводится в этой «prisée», или известный контингент «сержантов», которым они должны были платить жалованье или взамен этого налог; отряды были (как в Нормандии и в Англии) кратные десяти или пяти; военную единицу составляли десять человек. Служба продолжалась три месяца. Пеший сержант получал каждый месяц один ливр жалованья, а, следовательно, налог равнялся трем ливрам, если предпочитали взамен выполнения повинности платить налог. Эта система позволяла Филиппу иметь в своем распоряжении в течение целого года две тысячи сержантов. Мы, таким образом, очень далеки от фантастических цифр, имеющихся в хрониках. Но в Средние века войска и гарнизоны были очень невелики.

Мы неоднократно вскользь касались вопроса о том, в какой мере Людовик VIII и его сын могли рассчитывать на поддержку духовенства, низших классов народа и знати как в пределах домена, так и вне его. Теперь следует основательно заняться этим вопросом.

Столкновения между королевской властью и духовенством, иногда очень острые в первые годы царствования Людовика VII, стали очень редки во второй половине XII в. Обычно между ними царило доброе согласие. Людовик VII — святой человек; он укрывает у себя обоих беглецов, Фому Бекета и Александра III, рискуя вызвать неудовольствие Генриха II и Фридриха Барбароссы. Филипп, правда, не без страха, решается идти сражаться в Святую землю, а в начале своего царствования он допускает гонения на евреев и их сожжение. Реформа церкви закончилась; принцип канонических выборов восторжествовал, однако право усмотрения осталось за королем и не оспаривалось. Это очень ясно выражено в следующем пункте «Завещания» Филиппа:

«Если случится какой-нибудь кафедре королевского епископства или аббатства стать вакантной, мы желаем, чтобы каноники вакантной церкви и монахи вакантного монастыря предстали перед королевой и архиепископом (Вильгельмом Шампанским), как они предстали бы перед нами, попросили у них свободных выборов, и мы хотим, чтобы те предоставили им их без возражений. Мы предупреждаем каноников и монахов, чтобы они выбирали такого человека, который был бы угоден богу и полезен для королевства».

Сборники актов Людовика VII и Филиппа Августа состоят большей частью из грамот, которыми король старается восстановить мир и порядок в церквах и аббатствах и в особенности защитить их от светских феодалов. Людовик VII и его преемник предпринимали серьезные военные экспедиции, в частности в Овернь, в Бургундию и в Берри, чтобы наказать обидчиков церкви. Благодаря дарованию грамот об особом покровительстве и заключению договоров о совладении (для совместного управления церковными землями) они становились патронами церквей, расположенных вне пределов домена. Епископы Лангра и Турне дошли в этом отношении до конца: Людовик VII присоединил Лангр к короне в 1179 г., а епископ Турне, выведенный из себя буйством горожан, отдал этот город вместе с сорока окружающими его деревнями Филиппу в 1187 г. Это были очень ценные приобретения. Турне должен был в течение более чем трех столетий оставаться в составе королевского домена. Наконец, в курии духовенство было покорно и услужливо при условии, чтобы уважали его привилегии и его владения; оно поставляло монархии советников, администраторов, историографов, которые рассказывали о чудесах, совершенных в знак благоволения к королю. Когда Филипп развелся со своей второй женой без достаточных оснований, епископы и аббаты, собравшиеся на собор, проявили возмутительную снисходительность. Они были, писал сам Ригор, как собаки, отвыкшие лаять.

Союз между Капетингами и духовенством был давнего происхождения. Великой новостью в конце XII в. явился их союз с низшими классами населения, в особенности с горожанами.

Крестьянское население, подвергавшееся презрению и грубому обращению со стороны знати, высмеиваемой жонглерами, не могло рассчитывать на то, чтобы поднять свое положение при помощи церкви, и на защиту с ее стороны; она сурово управляла своими владениями, неохотно отпускала на волю своих сервов и ничего не могла поделать против насилия феодалов. Королевская же власть имела возможность сделаться популярной в самом сердце страны, покровительствуя крестьянам, что и сделает в будущем Людовик Святой. Но и на протяжении рассматриваемого нами периода она не вполне пренебрегала этим источником обаяния и выгоды. Подтверждение ею отпусков сервов на волю всегда придавало этим отпускным грамотам во всем королевстве особую силу. Людовик VII в одной своей хартии, помеченной 1152 г., объявил, что «именно королевскому величеству подобает поднять сервов снова на положение свободных». Он не часто это делал, но он отказался по отношению к своей орлеанской епархии от «права мертвой руки» (droit de mainmorte), называя его в высшей степени тягостным. Впрочем, весьма вероятно, что сделал он это недаром. В своих же интересах, само собой разумеется, основывали Людовик VII со своим сыном «новые города» (villeneuves), в которых многие беглые сервы могли поселиться и пользоваться привилегиями, часто очень обширными. Знаменитые кутюмы Лорри, пожалованные Людовиком VI, были подтверждены обоими королями и дарованы многим деревням как в королевском домене, так и в церковных владениях. Многие акты Филиппа Августа в первой части его царствования были изданы в пользу деревенских общин. Чаще всего здесь дело идет о деревнях, которые аббатства не могут защитить от разорения. Король берет их под свою защиту и присоединяет к короне ценой известных платежей, или же его даже принимают как совладельца: он ставит там своего прево. Эго симптом, характерный для смутных времен: общее отсутствие безопасности оказывается к выгоде короля, ставшего способным защитить угнетаемых.