Ольга Боровская - Советско-польские переговоры 1918–1921 гг. и их влияние на решение белорусского вопроса [litres]

Представительство белорусских земель на польско-российско-украинской конференции в Риге обеспечивалось благодаря усилиям Польской национальной рады белорусских земель и Инфлянтов (М. Обезерский, К. Горделковский, В. Василевский). Радой был направлен ряд протестных деклараций 12 сентября, 5, 8, 11, 28 октября, 10 ноября, 11 декабря 1920 г., в которых содержались политические требования (гарантирование прав самоопределения наций), острые формы протеста против раздела белорусских земель и требования обеспечения национальных, культурно-религиозных прав польскому местному населению в той части, что отходила российско-украинской стороне. Согласно М. Обезерскому, представители Польской национальной рады белорусских земель и Инфлянтов, выступали исключительно в качестве «технических делегатов», которым, однако, удалось принять участие в заседании территориальной комиссии и иметь ряд неофициальных встреч с членами польской делегации (С. Грабским и Я. Домбским), с белорусскими представителями (В. Ю. Ластовским, А. И. Цвикевичем, К. Ю. Терещенко) [372]. 9 октября 1920 г. на адрес польской мирной делегации в Риге поступили замечания и корректура уже подготовленного текста Прелиминарного мирного договора, подготовленные членами Польской национальной рады белорусских земель и Инфлянтов М. Обезерским и Б. Крижановским. Лишенные права участия в работе редакционной комиссии мирной конференции, члены рады, получив черновой вариант договора, обратили внимание членов польской делегации на проблемные моменты договора, на внесение в текст договора пункта, предупреждающего решение польско-литовских территориальных споров без участия Советской России. Авторы замечаний настаивали на предоставлении возможности реализовать в полной мере право на самоопределение для белорусских земель. Также они обращали внимание членов польской делегации, что отказ Польши от прав на территории, размещенных на восток от линии разграничения, в свою очередь потребует аналогичного отказа с советской стороны. Одновременно М. Обезерский и Б. Крижановский советовали включить пункт, который уточнял бы форму взаимоотношений между БССР и РСФСР («федеративные или какие-нибудь другие связи») [300, s. 22–24].

Рижские советско-польские переговоры (сентябрь 1920 г. – март 1921 г.) стали судьбоносными для белорусских земель. Во время мирной конференции были представлены различные варианты решения будущего территории Беларуси, но выбор в пользу той или иной альтернативы, к сожалению, осуществлялся без участия заинтересованной стороны, белорусские представители выступали в качестве наблюдателей в составе польской или советской делегаций. Присутствие белорусских представителей во время работы мирной конференции не повлияло на решение членов и председателей советской и польской делегаций. Возможность использования мандата ВРК БССР от 16 сентября 1920 г. ставилось в прямую зависимость от военно-оперативного положения, без ухудшения которого советское руководство рассматривало участие представителей с территории Беларуси как нежелательный факт.

Определение государственно-политического статуса территории Беларуси и одновременно решение вопроса ее территориальной конфигурации были предопределены общим ходом советско-польских переговоров, исходили из позиции советского руководства, которое высказывало согласие на территориальные уступки за счёт белорусских земель за фактический отказ Польши от реализации федералистической концепции, уменьшение финансово-экономических требований. Предварительные инструкции польской мирной делегации в Риге 11 сентября 1920 г. не предлагали конкретной линии разграничения, только определяли принципы действий делегации по территориальным вопросам. Предусматривалось «создание условий для добрососедского сосуществования обеих народов, граница между государствами должна была устанавливаться на основе исторической ревиндикации двух сторон, справедливого согласования жизненно необходимых интересов» [345, s. 419–422]. Советским руководством в качестве возможной была определена линия: р. Щара – Огинский канал – р. Ясельда – р. Стырь – р. Збручь [430, s. 128]. Конкретизация позиций обеих сторон происходила как во время заседаний конференции, так и неофициальных («тайных») встреч двух делегаций.

Первая «тайная» встреча прошла 1 октября 1920 г. Необходимость перехода от пленарных официальных заседаний, с присутствием жуналистов, специалистов, международных наблюдателей, к секретным, «тайным» переговорам между председателями делегаций в сопровождении секретарей, выявилась в связи с «возникновением определенного замешательства в рядах польской мирной делегации, после озвучивания «Обращения ВЦИК» на седьмом (первом) заседании 24 сентября 1920 г.» [337, s. 105–106]. Инициатива в налаживании «тайных» встреч принадлежала российско-украинской стороне, которая стремилась ускорить общий ход мирных переговоров. Накануне встречи 1 октября 1920 г.

А. А. Иоффе, председатель российско-украинской делегации, в телеграмме Г. В. Чичерину сообщал о ходе работы мирной конференции, отмечая факт создания рабочих комиссий (комиссии по выработке «Договора о перемирии», финансово-экономической, территориальной) и общую безрезультатность работы, полемический характер заседаний («так как у поляков зуд говорения») [7]. В итоге от Политбюро ЦК РКП(б) на имя А. А. Иоффе поступила директива, в которой председателю российско-украинской делегации рекомендовалось «согласиться на линию, согласно которой Польше передавалась железная дорога Лида-Барановичи», однако при условии, что мир (перемирие) будет подписано в ближайшее время. В противном случае советское руководство предписывало «после 5 октября или уехать в Москву (если благоприятным образом решить дело будет безнадежно), или не разрывать, а уехать на 2–3 дня для демонстрации» [162, с. 396].

Во время встречи 1 октября обе стороны озвучили свои минимальные требования: предложение российско-украинской стороны – железнодорожная линия Лида – Барановичи – Лунинец – Ровно – Броды – и одновременно неприемлемость польской стороной этой линии по причинам неудобства её в случае возможного военного нападения [43, с. 125]. А. А. Иоффе неоднократно во время встречи аппелировал к решению Высшего совета стран Антанты от 8 декабря

1919 г., отмечая передачу территории Беларуси в сферу российского влияния, тем самым ограничивая претензии польской стороны необходимостью соотношения собственных решений с позицией стан Антанты, рационального обоснования определенной восточной границы Польши перед международным сообществом [232, л. 12]. Одновременно российско-украинская сторона упорно настаивала на выполнении условий советско-литовского договора от 12 июля 1920 г., за передачу Вильно и Виленской округи Литве, тем самым отмечая, что будущий Прелиминарный мирный договор должен определить линию разграничения между Польшей, Россией, Украиной, оставляя решение польско-литовских споров вне договора.