Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

Так, зооморфный образ корабля (в обоих сюжетах) находит, как уже указывалось, аналогию в драконообразных или конско-птицеголовых кораблях языческой Руси, облик которых был связан с образом змее-скотьего бога, покровителя скота и «водных предприятий» – Волоса (см. выше, раздел III). Этот же образ встречается в «морских» былинах «Садко у морского царя», «Соловей Будимирович» и «Глеб Володьевич», которым свойственна подробная разработка свадебных мотивов и «темы моря». Напомним, что лучший, ставший хрестоматийным вариант былины «Соловей Будимирович» заканчивается формулой «дунай-дунай, боле петь не знай», в которой мы склонны видеть деформировавшийся в далеком от морских интересов Прионежье вариант все той же формулы припева, что подтверждается упоминанием в ряде вариантов этой былины «Дунайского моря».

Упоминание моря, по которому совершает плавание корабль, также сближает сюжеты «Дуная» и «Сокола-корабля» с былинами «Садко» и «Соловей Будимирович». Считается, что все историко-географические реалии поздней былины (и обрядовой песни) «Сокол-корабль» говорят о ее возникновении не ранее второй половины XVI–XVII в. Однако и это не так. Упоминаемое в некоторых вариантах «море Верейское» («Вирянское»), встречающееся и в текстах «Соловья Будимировича», по вполне убедительному предположению А. И. Лященко, следует отождествлять с морем Варяжским (Балтийским), именовавшимся так на Руси с IX в. Кроме того, часть Эстонии по р. Нарве именовалось Вирония, а жителей приморской Риги на Руси в XIII в. называли «вирьжане» или «вируяне» (ПСРЛ II: 188; IV: 182, 164). Еще важнее, что наиболее часто встречающееся в текстах «Дуная» и «Сокола-корабля» «море Хвалынское» (Каспийское), известное под близким названием «Хвалисское море» (от «Хвалисы» – «Хорезм»), также с IX в. и наряду с Русским (Черным) морем было объектом постоянных вожделений языческой Руси IX–X вв., реализовавшихся в виде регулярных и опустошительных набегов на кораблях. Обычно крупные воинские морские операции Руси, в которых участвовали и варяги «с моря Варяжского», на Русском и Хвалисском морях проводились последовательно одна за другой в течение нескольких лет, после чего следовал перерыв примерно в 30–40 лет. С XI в. военная активность Руси на Хвалисском море затихает, хотя и известен набег русских на его берега в 1185 г. Древнее название моря, которого русские (в лице новгородских ушкуйников) достигли после большого перерыва в 1375 г. (ПСРЛ IV: 72), сохранялось на Руси, что для XV в. доказывается «Хожением Афанасия Никитина», где оно дается в форме «Хвалитьскаа». Видимо, эти или сходные формы древнерусского названия Каспия и дали фольклорное облагозвученное «Хвалынское море». Вторичное заимствование этого названия у прикаспийских народов в XVI в. маловероятно, так как, по всем данным, и татары, и персы, и туркмены именовали это море совсем по-другому (Ак-Денгиз, Дорца, Гурзем, Кюккюз и т. д.).

В связи с вышесказанным отметим одну любопытную особенность: в ряде текстов «Сокола-корабля» действие происходит на Хвалынском (Каспийском) или Верейском (Балтийском) море, а борьба ведется с «турецким ханом», «турецким царем», «большим султаном», с «турецянами» и «грецянами», с «крымскими татарами с калмыгами», т. е. с врагами, которые были реальностью на Черном море. Это может объясняться тем, что древние песни, в одних из которых воспевались походы по Русскому (Черному) морю за Дунай, в других – походы на далекое Хвалисское (Хвалынское) море, в третьих – торгово-военные поездки по Варяжскому (Вируянскому) морю, слились в народной памяти в единое целое: от первых остались «Дунай» и «Дунайское море» (последнее – в вариантах «Соловья Будимировича» и в скоморошине «Птицы»), от вторых – «Хвалынское море», от третьих – «Верейское (Вирянское) море», слившиеся за дальностью времени и расстояния для отрезанной от первых двух татарским нашествием Руси в единый образ далеких и полусказочных богатых земель и морей. Естественной представляется утрата названия «Русское море». Этим именем восточное славянство называло Черное море, поскольку именно русь – верхушечный полиэтничный военно-торговый слой Древнерусского государства – возглавила военные морские походы славян на Черное море. Однако позднее эпитет «русский» стал эквивалентом «своего», «родного», его трудно было увязать с представлением о походах на дальние чужие моря, и название «Русское море» исчезло, заменившись в фольклоре малоупотребимым «Дунайским морем», а чаще – «морем Хвалынским». Название «Хвалынское море» вполне устраивало, было хорошо известно, хотя бы по всем летописям, включившим в себя ПВЛ, и, видимо, просуществовало (возможно, сохранившись на «приморском» севере в песенной «корабельной» традиции двинян и новгородцев) до середины XIV в., когда вновь начались походы новгородцев и двинян, устюжан и вятчан на Волгу, в направлении Хвалынского моря (первый поход в 1342 г.), и до второй половины XVI в., когда военные русские корабли и казачьи лодки вновь вырвались на просторы этого моря. Однако в народной памяти сохранялось представление об актуальности героических военных подвигов на Черном море, что и вызвало появление в песнях «черноморских врагов», перечисленных выше и взятых из реальности XVI–XVIII вв.

В любом случае нет никаких оснований считать, что и Верейское, и Хвалынское море могли проникнуть в фольклор лишь с XVI в.; и то и другое были для восточного славянства реальностью с IX в., и оба, наряду с Черным («Дунайским») морем и самим Дунаем, сыграли особую, выдающуюся роль в жизни Руси именно в период от середины IX по середину XI в.

Представляется несомненным, что и припев «да и за Дунай», и редкий образ «Дунайского моря», и связанные с ними образы Хвалынского (или Верейского) моря и зооморфного Сокола-корабля являются реликтами «корабельной» былинно-песенной традиции, сложившейся в IX–XI вв., сохраненной на Севере и получившей новые импульсы к развитию с конца XIV, а особенно в XVI–XVII вв. («морские былины» – «Соловей Будимирович», «Садко», «Сокол-корабль», «Глеб Володьевич»; величально-свадебный фольклор поморов – «Дунай»; военно-морские песни казачества).

Если, помимо вышесказанного, учесть, что:

1) фольклорный «Дунай» – это лексема, не имеющая вариаций в местных фольклорных традициях (кроме редких слов, явно от нее производных) и абсолютно совпадающая с бытовавшим с VI–VII вв. и зафиксированным в IX–X вв. общеславянским названием реки Дунай; фольклорный «Дунай» идентичен также распространенному на восточнославянских землях гидрониму «Дунай», происхождение которого от названия великой реки было показано выше, в разделе II;

2) одни и те же фольклорные сюжеты, мотивы и эпитеты, связанные с «Дунаем», известны и на Русском Севере, и у славян Подунавья;