Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок

Однако место назначения стоит всех испытаний и несчастий. Египтяне представляли владения Осириса как райские кущи — тучные, обильно политые поля, дающие невероятные урожаи; сады и огороды, приносящие богатые плоды; мир и изобилие до конца вечности. Достигнув конца путешествия, покойный мог ожидать, что в загробной жизни у него всего будет вдоволь:

Ради такой загробной жизни стоило умереть. Управлял этой сельскохозяйственной идиллией бог Осирис, пример возрождения и самый надежный источник вечной жизни. Борясь с препятствиями, чтобы вопреки всем испытаниям присоединиться к Осирису, покойный гарантировал не только собственное возрождение, но также и постоянное возрождение бога. В мифологических терминах покойный делал то же самое, что Гор для своего отца Осириса — и Осирис вознаграждал его соответственно. Не случайно описание загробной жизни отражает мир, в котором наследование и его порядок имеют первоочередное значение. «Тексты саркофагов» были составлены в условиях, когда влияние правителей провинций возрастало, и просто отразили их специфические проблемы. Древние египтяне, как и все прочие народы, делали свои религиозные верования проекцией событий повседневной жизни.

Возвышение Осириса из божества с неясными функциями до общего бога мертвых легло в основу новой религиозной системы. Когда она воцарилась на всей территории Египта, Осирис затмил других более древних богов, связанных с погребальным культом, ассимилируя их признаки и узурпируя их храмы. Горожане Джеду, расположенного в центральной части дельты Египта, веками поклонялись местному богу Андъети, полагая его земным правителем, чудесно возрожденным после смерти. Когда культ Осириса распространился за пределы царского дворца, он поглотил эти верования — и Джеду в конечном счете стал главным центром культа Осириса в Нижнем Египте. Андъети при этом почти исчез как самостоятельное божество, оставшись лишь в уголках народной памяти.

Подобный процесс имел место и на юге страны, в Абидосе. Здесь местные жители поклонялись богу погребений Хентиаменти в образе шакала — животного, которое часто замечали в местах захоронений в пустыне. Он назывался «Предводителем Запада» — так именовалась страна мертвых — и повелителем кладбищ. Культ Осириса скоро предъявил права и на эти атрибуты. При XI династии (ок. 2000 года до н. э.) надписи в храме Абидоса уже говорили о гибридном боге, Осирисе-Хентиаменти. Спустя несколько поколений выражение «Предводитель Запада» считалось просто титулом Осириса: триумф бога стал полным [67] Система представлений древних египтян о «мире ином» была весьма сложной. Человек, как они полагали, состоял из шести сущностей. Первой из них является Хат («тело») — бренная оболочка, которая не способна жить без Ка — «двойника», полной копии человека (или другого существа) как индивида, присущей всему живому. Рен («имя») занимало очень важное место, поскольку верили, что оно в дальнейшем определяет судьбу человека. Ба («жизненная сила») — сознание человека, психика, душа. Аху («светлый», «освещенный») — черта, необходимая для существования в загробном мире, которую человек обретает после смерти путем особого ритуала. Шуит («тень») — «сущность» человека. Что касается загробного мира ( Дуат ), то традиция выделяла в нем несколько частей, одна из которых называлась «Поля Иалу» (египетское «Поля камыша»). Здесь праведники обретают вечную жизнь и блаженство после суда Осириса. Поля Иалу стали прообразом Елисейских полей в древнегреческой мифологии. В период Древнего царства главным богом Дуата являлся Анубис. Когда эпитет главы загробного мира и некоторые его функции перешли к богу Осирису, тот остался проводником. Упуаут, бог-волк, изначально был богом войны, спутником фараонов, — но с течением времени эта связь Упуаута с войной и смертью привела к тому, что его стали рассматривать как открывателя пути через Дуат для душ умерших. Благодаря внешнему сходству волка и шакала Упуаута стали отождествлять с Анубисом, и в итоге он сделался его сыном. (Прим. перев.) .

В случае Абидоса присутствие старых царских могил дополнительно придавало месту особую святость и дух старины. Казалось само собой разумеющимся, что у Осириса (архетип возрожденного правителя) должен быть главный храм — там, где с начала времен хоронили царей. Так, начиная с периода гражданской войны и в последующие годы Абидос стал основным центром культа Осириса и одним из самых священных мест во всем Египте. Осквернение этой святыни во время ожесточенной войны между династиями Гераклеополиса и Фив покрыло царей севера позором, и их окончательное поражение было воспринято как божественное возмездие за такое отвратительное кощунство.

Одержав победу в гражданской войне, царь Ментухотеп, не тратя времени даром, продемонстрировал свою набожность, украшая святыню Осириса-Хентиаменти. При преемниках Ментухотепа храм продолжал пользоваться царским покровительством. Абидос превратился в центр национального паломничества и сцену для тщательно продуманных церемоний, прославляющих воскрешение бога.

«Мистерии Осириса» ежегодно устраивались в присутствии огромной толпы зрителей, собиравшихся со всех концов Египта. Основой обрядов служила демонстрация божественности царского сана, смерти и воскрешения. Эти три аспекта мифа об Осирисе были отражены в трех отдельных процессиях. В ходе первой народу показывали культовое изображение бога, чтобы напомнить о его статусе живого правителя. Один из жрецов храма — или, в отдельных случаях, приезжий вельможа, выступающий как личный представитель царя, — появлялся в образе бога-шакала Упуаута («Открывающего путь») и шествовал впереди процессии как герольд Осириса.

Вторая церемония, главный элемент драмы, демонстрировала смерть и похороны бога. «Великая процессия» сопровождала его священную статую, помещенную в специально освященную ладью, которую жрецы несли на своих плечах от храма до царского кладбища Первой династии. По дороге инсценировались ритуальные нападения на священную ладью — это олицетворяло борьбу между добром и злом. Нападающих отгоняли другие участники шествия, играющие роль защитников бога. Как случается в ходе религиозных представлений, это условное сражение время от времени разжигало такой неудержимый религиозный пыл, что он перерастал в отвратительную ярость, оборачивался насилием и приводил к серьезным травмам. Набожное рвение и пламенная страсть — давние супруги.