Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

Было ли установлено, что в направлении на запад ледник Биафо на хребте Каракорум является крайней точкой, дальше которой следы «снежного человека» и сведения о нем исчезают? Нет, и в западном направлении мы имеем дело не с установленной границей ареала, а со сходящим почти к нулю числом высокогорных экспедиций, полным отсутствием поисков самого «снежного человека» или рассказов населения о нем. Только в самое последнее время мы стали узнавать, что область сведений о подобном существе охватывает Каракорум и с юга (Кашмир), и с запада (Афганистан), и с севера (Памир, Синьцзян).

Вот почему во всем мире вызвало необычайно большое внимание опубликованное газетами в январе 1958 г. сообщение советского гидролога А. Г. Пронина о том, что в августе 1957 он дважды видел в районе ледника Федченко, в долине Балянд-Киик, существо, напоминающее «снежного человека».

Это сообщение выглядело не как серьезная ломка распространенных к тому времени представлений об ареале «снежного человека», а как некоторое раздвижение границ ареала в северо-западном направлении. Ведь надо представить себе, что речь идет о в известном смысле единой цепи гор: огромная дуга Гималаев на северо-западе через хребет Каракорум соединяется с Памиром, так же как с хребтами Куньлунем, Сарыкольским, Гиндукушем.

Собственно, сообщение Пронина не было и полной неожиданностью: если даже оставить в стороне всю предисторию вопроса, в 1957 г. было опубликовано две статьи в пользу вероятности обитания «снежного человека» на Памире: о наблюдениях и зарисовке на Памире геологом А. Шалимовым следов на снегу, аналогичных гималайским, и о сборах на Памире геоботаником проф. К. В. Станюковичем рассказов населения о человекоподобном существе, аналогичных рассказам гималайских горцев о «йе-ти».

Почти одновременно с сообщением Пронина в газетах появилось также параллельное сообщение китайского кинорежиссера Бай-Синя о наблюдении им пары живых существ, подобных «снежному человеку», об обнаружении цепочки следов таких существ, о рассказах населения о них в китайской части Памира (Сарыкольский хребет). Иными словами, сообщение Пронина пало на подготовленную почву. Правда, оно вызвало и сильную реакцию недоверия в некоторых научных кругах, хорошо знакомую западным авторам, сообщавшим что-либо о «йе-ти». Однако из истории не вычеркнешь того, что действительно было: сообщение Пронина вызвало в СССР широкий общественный интерес к вопросу о «снежном человеке», о возможности его обитания в пределах нашей страны, в частности на Памире, и послужило толчком к организации экспедиции Академии наук СССР на Памир летом 1958 г.

К сожалению, экспедиция была задумана не как посвященная только вопросу о «снежном человеке», а как комплексная: в ее задачу входило также физико-географическое, ботаническое и зоологическое обследование некоторых районов Памира. Во главе экспедиции был поставлен геоботаник проф. К. В. Станюкович. Интересы ботаников в значительной степени определили выбор и района и сезона работ, а именно летних месяцев, когда зона вечных снегов как раз почти повсеместно на Памире отделена от зоны альпийской растительности огромными пространствами обнаженных безжизненных. скал. Что касается района работ этой экспедиции, то, несмотря на настойчивые советы некоторых знатоков Памира обратить главное внимание на поиски «снежного человека», его следов и сведений о нем в верховьях долин Язгулема и Бартанга, а также на хребтах Аличурском, Петра Первого, Дарвазском, были выбраны для обследования не эти районы (относящиеся не к Памиру в узком географическом смысле слова, а к Горному Бадахшану), а два центрально-памирских района: 1) район Сарезского озера, 2) долины Пшарта и Балянд-Кикка. Эти районы представляли большой интерес для заполнения белых пятен в геоботанической карте Памира, и, действительно, дали в высшей степени ценные гербарии. Что касается поисков «снежного человека», то работа экспедиции в зоологическом отношении не была обеспечена. В составе ее не было не только приматологов, но даже вообще специалистов по наземным млекопитающим или по горной фауне. Разработанные для экспедиции инструкций о применении приманок в случае обнаружения следов выполнялись без соблюдения последнего условия, т. е. приманки выкладывались в местах, где не было никаких оснований предполагать обитание «снежного человека». Причем не оправдан был и выбор мест для стационарных наблюдений с помощью телеобъективов. Поиски следов на снегу оказались практически неосуществимыми из-за того, что работы производились далеко от районов горных перевалов, к тому же в летний сезон, когда снежный покров отступает высоко и общая поверхность его сокращается. Разумеется, члены экспедиции не видели даже и ни одного снежного барса, которые достаточно многочисленны в горах Памира. Весьма обильные в этих горах пещеры и гроты почти не подверглись обследованию и биологическому изучению. К этому надо добавить, что работа крупными партиями не оправдала себя, ибо производимый шум приводил, несомненно, к откочевкам дикой фауны через хребты в соседние долины.

Автор этих строк, принимавший участие в работах Памирской экспедиции 1958 г. в качестве заместителя председателя научного совета-экспедиции, мало того, бывший ее инициатором не может согласиться с тем ее описанием, которое полтора года спустя было дано в опубликованных проф. К. В. Станюковичем очерках под названном «По следам удивительной загадки».

Беллетристичность и увлекательность этого повествования не могут заменить отсутствующего в печати научного отчета о работе экспедиции по проблеме «снежного человека». Наиболее осторожным был бы вывод, что эта экспедиция не дала достаточных материалов для окончательного суждения о наличии или отсутствия на Памире немногочисленных особей «снежного человека» или о возможности их единичных спорадических заходов сюда с территории соседнего Синьцзяна (КНР). Неоправданным является заключение Станюковича, будто обнаружение археологами кое-где на Памире стоянок людей каменного века исключает возможность поисков здесь «снежного человека», ибо, якобы, по утверждению ученых, сохраниться до сих пор «снежный человек» мог только в той области, где людей не было прежде и нет теперь, или где люди появились совсем недавно. Трудно сказать, каких ученых имеет в виду Станюкович, но, во всяком случае, принятие этого тезиса означало бы безнадежность поисков «снежного человека» не только в Тибете, но и в стране шерпов в Непале. В действительности вопрос о разграничении человеческой эйкумены и ареала «снежного человека» никогда не ставился так упрощенно. Густота человеческого населения в эпоху каменного века, тем более древнего каменного века (палеолита), была столь невелика, что нет причин воображать себе, скажем, Памир, сплошь занятым людьми, вытеснившими нижестоящих приматов. Ведь вытеснение горилл с западного побережья Африки, где их видели римляне, в малодоступные недра материка произошло не в каменном веке, а сравнительно совсем недавно. Указанные соображения К. В. Станюковича показывают, что начальник экспедиции не имел научного биологического предположения о существе, которое он обещал разыскивать на Памире. Это впечатление подтверждается напечатанной тем же автором уже после экспедиции, но написанной до нее, научно-фантастической повестью «Человек, который его видел», где рассказывается о преследовании одним исследователем Памира последнего остававшегося в живых экземпляра «снежного человека», погибающего в финале повести в бурных водах горной реки; не оспаривая права на художественный вымысел, нельзя не отметить полнейшего несоответствия образа, выведенного здесь, образа какого-то беспомощного травоядного, неспособного даже долго убегать от преследующего его пешком безоружного человека, основам всякой современной биологической гипотезы о «снежном человеке». Руководствуясь такой неестественной моделью, конечно, ничего нельзя было найти на Памире, даже если бы подлинный «снежный человек» прятался в соседнем ущелье.