Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из всех разобранных нами случаев нацистский геноцид менее других вписывается в разработанную мною систему тезисов. Насилие имело ярко выраженный государственный и предумышленный характер. Само государство было стабильным и идеологически последовательным. Его бессменный диктатор стремительно и не колеблясь переходил от одного плана к другому. Уже в 1919 г. Гитлер хотел очистить будущий Великий рейх от коммунистов и евреев. Чтобы достичь этих «конечных целей», фюрер был готов пойти на любое насилие. Судя по всему, у него не было Генерального плана, но стадии его осуществления – вынужденная эмиграция, насильственные депортации, по- литицид, геноцид – быстро сменяли друг друга, когда наталкивались на какие-либо препятствия. Гитлер никогда не уклонялся от заданной цели, разве что из тактических соображений, как, например, в 1930-е гг., когда ему было нужно подавить оппозицию. Но даже ему не приходила в голову мысль о геноциде вплоть до начала войны. Грустно сознавать сейчас, что великие державы объединенными усилиями могли бы сдержать экспансию Германии в 19361939 гг., и тогда миллионы жизней были бы спасены. Последующая эскалация насилия оправдывалась как самозащита с подачи Геббельса, Гиммлера, Гейдриха и других. Современные немецкие историки утверждают, что молодая поросль нацистов с высшим образованием разделяла те же самые ценности и так же, как и старшее поколение, считало, что в отчаянные времена нужны отчаянные средства. Поэтому План Г, геноцид, стал закономерным исходом. Когда все немецкие усилия на Востоке рухнули, как карточный домик, оставалось обратиться к последнему средству – геноциду. Классическая война и истребительная политика объединились, чтобы навсегда покончить с «жидобольшевизмом».

Холокост не был прямым следствием крайнего антисемитизма. В глазах нацистских радикалов истребление евреев было лишь частью общей этнонационалистической политики и борьбы с врагами рейха. Для нацистов и простых немцев этот процесс разворачивался необычайно стремительно. План А, ассимиляция, никем даже не рассматривался, в том числе и самими немецкими евреями. Надо было приложить немало сил, чтобы создать армию послушных исполнителей преступных приказов. Как и через какие стадии шел этот процесс, мы узнаем в двух следующих главах. Речь пойдет о биографиях конкретных исполнителей геноцида.

ГЛАВА 8

Нацисты II. Тысяча пятьсот исполнителей

Информацию о конкретных исполнителях преступных приказов мы черпаем главным образом из материалов и приговоров послевоенных судов над нацистскими преступниками. В этом есть определенные трудности. Появляется искушение принять за чистую монету три способа самооправдания, о которых мы говорили в предыдущей главе: обвиняемые ссылались на то, что подчинялись приказам, боясь наказания, также повинуясь дисциплине или просто бюрократическим нормам.

Все обвиненные в кровавых преступлениях с пеной на губах отрицали, что они были антисемитами, нацистами, убежденными убийцами. Все они как один повторяли: « Я боялся за себя », « Я был маленький винтик в государственной машине », « Я все время работал в гараже » (или в отделе кадров, или поваром на кухне). Никто не сознался в том, что ему нравилось убивать, почти никто не рассказывал о своих нацистских подвигах и успешной карьере в СС. Мало кто признавал себя виновным, более того – обвиняемые даже не сознавались в том, что вели какие-то разговоры со своими коллегами о творящемся повсюду геноциде.

Принимать на веру все эти объяснения было бы по меньшей мере наивно. Если истинная мотивация скрыта от наших глаз, трудно понять и невозможно проанализировать психологический тип убийцы. Были ли они предрасположены к насилию, получали ли от этого удовольствие? Судебные психиатры провели тщательную экспертизу обвиняемых и пришли к выводу, что это были вполне вменяемые люди. Один из психиатров Нюрнбергского трибунала констатировал: « Отклонений не наблюдается, это адекватные люди, таких можно найти в любой стране мира ». Большинство выживших узников концлагерей согласны в том, что среди лагерной охраны была лишь горсточка явных садистов, которым доставляли наслаждение муки и страдания людей. Но был и коллективный, узаконенный садизм как порождение условий жизни и среды, и этот феномен, конечно, нуждается в социологическом анализе. Мы должны откровенно признать, что у нас нет возможности детально проанализировать личностные характеристики исполнителей – для этого мы не располагаем достаточной психологической экспертизой.

Попытаемся дать оценку, к примеру, коменданту Освенцима Рудольфу Хёссу, самому добропорядочному из палачей. В 1945 г. он оставил нам мемуары (Hoss et al., 1978), вполне откровенные, ибо скрывать ему было нечего – в любом случае его ждала петля. Приговоренный к смертной казни Хёсс не скрывает чудовищных масштабов истребления людей, которым он руководил. Его мемуары это обстоятельное, педантичное перечисление всех организационных мероприятий в лагере смерти, начальник которого был психически совершенно вменяемым человеком. Более того, человеком вполне заурядным. Кац (Katz, 1993: 61-79) называет Хёсса «нацистским бюрократом», «административным управленцем», «приверженцем порядка, организованности, чистоты и послушания начальству». Это идеальный образец, пишет Кац, «обычного современного бюрократа».

Но было бы большой экстравагантностью назвать обычным бюрократом коменданта Освенцима. Совсем еще мальчишкой Хёсс ушел добровольцем на фронт во время Первой мировой войны. После войны в возрасте 19 лет он вступил во фрайкор. Убивал поляков, латышей, немецких коммунистов. Его отряд был расформирован, когда они убили одного из своих соратников, заподозрив его в измене. Исполнитель приговора Хёсс был признан виновным в убийстве, арестован и освобожден в 1928 г. Вступил в Лигу артаманов ( Artamen League ), пронацистскую аграрную организацию. Был ее активным членом до 1934 г., когда получил новое назначение и начал работать охранником в одном из первых концентрационных лагерей Дахау. Оставался в структуре управления лагерей до 1945 г. В наши дни Хёсс вполне мог бы стать эффективным менеджером, но в свои дни он был убежденным, идейным нацистом, начавшим свою карьеру в нацистских и протонацистских организациях, связанных с насилием. Поэтому язык не поворачивается приравнять такого человека к обычному управленцу современной «эпохи менеджеров». Собственно, в этом и заключается мой метод: я изучаю исполнителей, обращаясь к заурядным, тривиальным обстоятельствам их биографии и карьеры. Какие события в их жизни предшествовали чудовищным преступлениям? Как рождались их мотивации?