Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

И все же он удержался у власти. Партийная печать заявила: «Враги окружают нас повсюду: в рядах партии, в столице, в штабе армии, в провинциях, в деревнях» (Chandler, 1991: 298). Падающие урожаи, нехватка продовольствия, угрожающая активность Вьетнама на границе – все это называлось внутренней изменой. В мае 1976 г. чисткам подверглось высшее руководство партии, в особенности пострадали те, кто получил образование во Вьетнаме, в отличие от тех, кто учился во Франции и Китае. Министерство сельского хозяйства стало бастионом радикалов. Там была разоблачена «группа предателей», ее руководителя обвинили в том, что он желал восстановления денежного обращения, выступал против общественных столовых и ратовал за технику вместо ручного труда. Пин Ятай (Yathay 1987: 64) пишет, что в августе 1975 г. начальник лагеря, где он был заключенным, сказал, что к концу года в стране снова появятся деньги. Ятай также обращает внимание на разногласия между умеренными и маоистами. По словам одного офицера, его командир сказал ему, что «Пол Пот пошел по неправильному пути, а раньше он такого никогда не говорил» (Kiernan, 1983: 179). Еще один инакомыслящий заявил: «Разве мы можем победить без механизации на селе? Не можем. И это не наша вина, это вина Центрального комитета». Чистки перешли в кровавую внутрипартийную грызню, хаос усиливался, нарастало недоверие, производство падало – окончательный коллапс был не за горами.

Участились столкновения на вьетнамской границе. Красные кхмеры продолжали убивать этнических вьетнамцев и вторгаться на территорию страны. Это было редкостной наглостью, учитывая, что у Вьетнама была закаленная в боях, мощная армия, только что разгромившая США. В конце 1978 г. Вьетнам осуществил полномасштабное вторжение в Камбоджу. ЦК был вынужден сократить масштаб расстрелов и объявил, что перестает разделять народ на «коренных» и «новых». Война с Вьетнамом оборачивалась не в пользу Камбоджи, и вновь обвинение было брошено партийным руководителям приграничных провинций, «которые лишь телом камбоджийцы, а душою вьетнамцы». Это вызвало настоящую гражданскую войну в восточной зоне, в которой погибло по меньшей мере 10 тысяч человек, резко ослабив боеспособность армии. В последующих чистках погибли все партийные секретари провинции, почти все их заместители, руководители предприятий и больниц, а также 20 тысяч членов партии. «Ангка» свирепствовала, выбивая из подозреваемых ложные показания. Не выдержав пыток в полиции безопасности, подследственные оговаривали других, и цепочка «врагов народа» росла звено за звеном. После «признания» их убивали, проламывая голову шкворнем от крестьянской телеги. Жены и дети приговоренных часто разделяли их судьбу. В главной столичной тюрьме было уничтожено 14 тысяч человек, из них 1200 детей, 418 человек были убиты за один день. Пол Пот заявил: « Наша партия больна... мы уничтожаем микробов, которые ее заразили... Мы никогда не снимем с себя доспехи нашей классовой идеологии, мы завещаем ее нашим потомкам ». Этот всплеск террора был назван «генеральной уборкой». Комендант Центральной тюрьмы называл узников «червями» и «гусеницами», прогрызающими Камбоджу, как древоточец прогрызает дерево». Жертвы сознавались: « Я термит, пожирающий Камбоджу изнутри ». Партией овладела коллективная паранойя (Chandler, 1999: 36-76). Она превратилась в змею, пожирающую свой хвост. Три тысячи красных кхмеров бежали во Вьетнам, создав там правительство в изгнании.

Армия красных кхмеров составляла 68 тысяч человек в 1975 г., среди них было 14 тысяч членов партии. Многие армейские части были стояли в районах, где не проводилось массовых чисток, а значит, у истинных убийц действительно руки были по локоть в крови. Почти все кхмерские руководители вышли из среднего класса и стараниями родителей получили образование. Пол Пот родился в крестьянской семье среднего достатка. Его двоюродная сестра была наложницей наследного принца, другая танцевала в королевском балете. Высокое положение родственников позволило Пол Поту получить образование в королевской школе-интернате (Chandler, 1992: 7-25; Kiernan, 1997: 53-54). Бен Кирнан (Kiernan, 1996) исследовал биографии 20 национальных и региональных руководителей Камбоджи. 12 из них были учителями (еще 4 – их родственниками). Один предприниматель, один крестьянин, железнодорожник и электрик оказались единственными, кто имел отношение к производству. В руководстве были и три женщины. Чандлер (Chandler, 1999: 18-36, 61-62, 69) исследовал биографии персонала самой страшной тюрьмы Камбоджи Туол Сленг («тюрьма безопасности S-21»). Все тюремное начальство было ветеранами партии. Большинство когда-то работали школьными учителями (в основном, математиками и биологами), так же как и высокопоставленные партийные заключенные. Кирнан предполагает, что дипломированные специалисты ушли в революционное движение, потому что не могли найти себе работы по профессии. Это слишком житейское и упрощенное объяснение неприменимо к высшим партийным лидерам, которые стали политическими диссидентами еще в студенческие годы. Персонал и заключенные тюрьмы в своих автобиографиях тоже не ссылаются На безработицу. Учителя и преподаватели стали националистами и коммунистами, потому что таким был дух времени, потому что именно эти идеи политической модернизации овладели умами камбоджийской интеллигенции.

Сохранилось 166 личных дел сотрудников тюрьмы S-21. Охрана была набрана еще до 1975 г. из кхмерских воинских частей, стоявших в соседних провинциях. Почти все солдаты были холосты. Из них 65% были в возрасте 18-22 лет, 12% еще моложе. Многие стали красными кхмерами в подростковые годы, некоторые – в 10 лет. Фотографии этих горделивых и уверенных в себе мальчишек висят сейчас на стенах бывшей тюрьмы, превращенной в музей геноцида. «Ангка», как пишет Чандлер, «заменила им и отца и мать». (Chandler, 1999: 33).

Две женщины работали надзирательницами, 7% заключенных тоже были женщинами. В политической тюрьме были казнены жены многих репрессированных членов партии. В кхмерской армии существовали женские батальоны; все солдаты были молоды, с каждым новым призывом в армию приходили еще более юные на замену погибшим в боях ветеранов или репрессированных режимом. Ли Хенг вспоминает, что по последнему призыву 1978 г. в армию пришло пополнение 13-18-летних юношей и девушек (Heng & Demeure, 1994: 189-190). Уцелевшие лагерники рассказывают, что некоторым охранникам было не больше 12-14 лет, а некоторым и по 9. Этих заключенные боялись, как огня: дети, не раздумывая, исполняли любые приказы и проявляли страшную жестокость. Убить человека для них было все равно что прихлопнуть муху. Медсестры 9-13 лет с трудом могли читать, но умели делать инъекции (Picq, 1989: 114; Yathay, 1987: 116). Использование солдат-детей свидетельствует о преднамеренной и извращенно-патерналистской социализации – легко внушаемых подростков легче всего было превратить в убийц.