Вадим Волобуев - Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Все это свидетельствовало о том, что трудности общения с православным миром не сводились к умению найти точки соприкосновения с Константинополем и Москвой. Как раз эти столицы проявляли завидную гибкость. Зато неприятности шли из тех православных столиц, которые вроде бы куда теснее были связаны с западным миром: Афин, Бухареста и т. д. Синод Элладской православной церкви в 1995 году отверг декларацию на корню, а патриарх Румынский Феоктист, словно искупая грех многолетнего сотрудничества с коммунистами, развернул форменную войну с униатами (что и вызвало резкую реакцию епископа Гуциу) [1122].

Иоанн Павел II и сам в том году имел случай убедиться, что православные люди не ждут его с распростертыми объятиями. Шестнадцатого октября (в годовщину восшествия на папский трон!) понтифик принял у себя Александра Солженицына. Он давно хотел встретиться со знаменитым диссидентом, ради которого Апостольская столица в свое время даже нарушила правила «восточной политики» и раскритиковала его высылку из СССР. Теперь же Солженицын возвращался на родину и по пути заглянул в Рим. Как и следовало ожидать, два одинаково консервативных человека сошлись во мнениях насчет опасности либерализма, но разошлись в вопросе католического присутствия на территории бывшего СССР. Писатель вполне разделял мнение Московской патриархии на этот счет, о чем и заявил римскому папе [1123]. Счастье еще, что Солженицын не оказался таким ненавистником Европы, как Достоевский, иначе понтифику пришлось бы услышать обвинение, что папство — творение сатаны, поскольку оно поддалось третьему дьявольскому искусу — искусу земной властью.

Год 1993‐й вообще был годом оживленных межконфессиональных контактов. Никогда доселе Иоанн Павел II не успевал сделать так много для сближения вероисповеданий. В январе он молился с епископами, имамами и раввинами в Ассизи за мир в Боснии и Герцеговине, а в феврале совершил апостольскую поездку в Бенин, Уганду и Судан — государства трех религий: вуду, христианства и ислама.

С вуду он уже сталкивался на Гаити, но теперь ему довелось попасть в самое сердце этой веры. На встречу с первосвященником в Котону — город, возле которого зародилось вуду, — приехало до тридцати жрецов. Они совсем не были похожи на тех повелителей зомби, какими мерещатся массовому сознанию. Перед папой они робели, почтительно пригласили его сесть на трон из эбенового дерева, а один из жрецов взялся убеждать гостя, что вуду — добрая религия, ведь ее последователи точно так же верят в единого Бога как Творца всего сущего.

Для Войтылы, как известно, худшим грехом был атеизм. «Смерть Бога» неизбежно ведет к смерти человека, то есть к пренебрежению его жизнью, говорил он [1124]. Иоанн Павел II был твердо убежден, что легализация абортов и эвтаназии — это закономерный итог «обожествления» естественных наук и отрицания внематериального опыта, говорящего о наличии души. Но если кто-то обнаруживал чувства, хоть отдаленно похожие на христианские, будь он даже с перьями на голове или в набедренной повязке, понтифик заключал его в объятия. В Бенине он также не стал спорить с вудуистами на богословские темы, а высказался в соборном духе, что христианство принимает все хорошее, что есть в других верах, однако окончательная истина все же заключена в Евангелии.

Такая широта взглядов послужила поводом для обвинений понтифика со стороны католических и протестантских консерваторов, будто он и вудуистов объявил христианами. Ничего подобного. Римский папа рассуждал лишь об уважении к обычаям местных народов. Ему, говорившему о Христе с папуасами и индуистами, не зазорно было пообщаться и с приверженцами культа вуду, тем более что они составляли большинство населения древней Дагомеи. Христиан там была всего пятая часть населения, а мусульман и того меньше — одна восьмая.

С бенинскими мусульманами понтифик тоже встретился. Имам мечети в Параку, приветствуя наместника святого Петра, пожаловался на преследования единоверцев в Боснии, Палестине и Индии. А через день, когда римский папа служил мессу в одном из городов на севере Уганды, ему жаловался уже суданский епископ на преследования христиан в своей стране.

Судан был самым тяжелым вызовом понтифику в тот год. Исламистское правительство Омара аль-Башира воевало с христианскими сепаратистами на юге страны, и Войтыла вольно или невольно оказался участником этого конфликта, объявив блаженной Джузеппину Бахиту — явный жест в сторону мятежников! К тому же аль-Башир правил страной вполне авторитарно, что не предвещало легкого разговора со знаменитым гостем. «Демократия, не способная прокормить свой народ, недостойна существовать», — под таким лозунгом полковник захватил власть в 1989 году. Это вам не Бенин, где Иоанна Павла II радушно встречал его хороший знакомый Нисефор Согло — первый демократически избранный президент. И это не христианская Уганда, где уважали свободу вероисповедания, хоть у власти тоже стоял диктатор — Йовери Мусевени (ранее сам сражавшийся против диктатур). В Судане действовало шариатское право, туда стекались исламские экстремисты, а на юге творился сущий ад.

«В Хартуме, святой отец, тебе расстелют красную дорожку и произнесут приветственные речи. Знай, что их будут говорить те самые люди, которые ведут против нас войну», — предупредили Войтылу беженцы из Судана, и среди них — епископ Парид Табан, которого сам же понтифик и рукоположил тринадцатью годами раньше. По словам Табана, в Хартум стеклось так много беженцев с юга, что столица превратилась преимущественно в христианский город. Многие суданские иерархи советовали Войтыле не приезжать в страну, чтобы не улучшать реноме тамошнего правительства и не провоцировать христианские погромы со стороны радикалов. Римскому папе вручили два документа с описанием зверств суданских военных. Вероятно, подлил масла в огонь и Мусевени, которого аль-Башир обвинял в поддержке черных мятежников (а тот его — в помощи бунтующей народности ачоли, даром что среди последних было много христианских радикалов). Но Иоанн Павел II решил не отменять поездку, хоть и ограничил ее девятью часами. Когда еще доведется сказать слово пастыря в Судане? Любая оказия хороша, чтобы напомнить людям о заветах Господних. К тому же в Хартуме погиб Цесельский. Надо было хоть раз помянуть товарища там, где он принял смерть.

Президент аль-Башир был крайне заинтересован в визите римского папы. В свое время он допустил промах, одобрив захват Кувейта Саддамом Хусейном, вдобавок перессорился со всеми соседями: Эфиопия, Уганда и Эритрея не могли простить ему гонений на христиан, а Египет сердился за легализацию «Братьев-мусульман». США же после прихода в Белый дом Билла Клинтона и вовсе внесли Судан в список стран-изгоев. В такой ситуации аль-Башир и сделал ход конем, пригласив римского папу. Диктатор надеялся, что визит понтифика выбьет оружие из рук тех, кто обвинял его в преследованиях христиан. Президент принял Войтылу в гостинице «Дворец дружбы» — очевидный намек на миролюбивые намерения суданского лидера. В своей речи, как и следовало ожидать, аль-Башир принялся заверять, что власти терпимы к религиозным меньшинствам. Иоанн Павел II в ответ процитировал заявление суданских епископов, сделанное в октябре 1992 года: «Мир не может быть достигнут без справедливости и уважения прав человека». Фактически вся его короткая речь сводилась к завуалированным упрекам суданского президента в том, что он преследует всех, кто не мусульманин и не араб [1125]. Потом были проповеди на Зеленой площади суданской столицы и в кафедральном соборе святого Матфея, где понтифик призывал к пересмотру отношений между христианами и мусульманами, тут же прозрачно намекая, что ему прекрасно известно, как выглядят эти отношения сейчас.