Вадим Волобуев - Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Осторожность, осторожность и еще раз осторожность — вот к чему призывали члены Главного совета епископата, собравшись 29 декабря. Все так или иначе были согласны, что восстание рабочих — серьезный удар по системе. Войтыла неожиданно пустился в долгие рассуждения об экономической неэффективности социалистического строя: «Мы были убеждены, что уже события 1968 года вели к подобному перевороту в партии. Но тогда их не хватило. Лишь события этого года привели к такому результату… вопросы культуры, поднятые в 1968 году, не смогли затронуть настолько широкие массы народа, как вопросы быта… нельзя закрывать глаза и на события двух с половиной летней давности, следует воспринимать все как единое целое. Это все — один кризис, в котором соединилась и проблема материальных средств, и хлеба, и культуры, и проблема духа». А еще — проблема родных спецслужб, чью провокацию Войтыла тоже не исключал, хотя уже не рассматривал кризис 1968 года как следствие внутрипартийной борьбы [461].

В тот же день епископат огласил «Послание к соотечественникам», составленное краковским архиепископом. Акценты его были традиционны: насилие — не средство к решению проблем, общество не может жить в страхе; пришла пора наладить отношения государства и церкви.

В рождественской проповеди Войтыла проявил умеренность — высказался лишь о праве церкви нести утешение людям, невзирая на политические разногласия. Вышиньский оказался более резок, живописуя кровь рабочих, пролитую во имя достойной жизни. Однако через несколько дней, на Новый год, и Войтыла подхватил этот мотив, заявив о праве народа на хлеб и свободу [462].

Власти пребывали в состоянии нокдауна. Чтобы утихомирить народ, чиновники на местах даже обращались за помощью к епископам. Те не отказывали, поскольку чувствовали: страна на краю пропасти. С их подачи приходские священники на Побережье убеждали людей сохранять спокойствие [463]. То же самое повторилось в январе, когда по Щецину прокатилась вторая волна стачек: «<���…> множество священников по собственной инициативе выступило с амвонов с призывом к спокойствию и порядку. Содержание этих выступлений было настолько неожиданным для людей, что по адресу некоторых священников раздавались обвинения, будто они — коммунисты», — докладывали советские дипломаты [464].

Чувствуя шаткость положения правящей элиты, иерархи инициировали массовый наплыв петиций с просьбами разрешить постройку новых храмов. Епископы призывали людей пользоваться ситуацией, пока власть не успела прийти в себя [465]. Атмосфера тех дней хорошо передана в записке советского вице-консула в Гданьске: «Подстрекательские проповеди проникнуты будто бы заботой о человеке. Наряду с общими заявлениями о необходимости поддержать правительство, ксендзы призывают верующих не прекращать выдвигать различные требования. Если правительство захочет, говорится в проповедях, оно все сделает; возможной оказалась даже отмена решения о повышении цен. По заявлениям костела добиться можно еще многого, нужно только требовать и не уступать в требованиях. Церковь делает также многое для того, чтобы народ не забывал о жертвах декабря 1970 года. С этой целью костел поддерживает у рабочих стремление создавать памятники жертвам в Гданьске, Гдыне, Щецине. Об этом же пишут католические газеты. Недавно к Председателю воеводского Народного Совета в Гданьске приходила делегация рабочих верфи им. Ленина с просьбой разрешить построить рядом с верфью новый костел, а также установить памятник жертвам. Эту делегацию в Народный Совет направил ксендз, который сказал рабочим: „Сейчас сила в ваших руках. Действуйте уверенно. Вас боятся“. Вышиньский не упустил возможности укрепления единства и религиозного фанатизма у верующих гданьского воеводства, превратив похороны епископа Новицкого в Гданьске 14 марта с. г. в грандиозную манифестацию» [466].

А вот что сообщал несколькими месяцами позже советский генконсул уже из Кракова: «В текущем году в день празднования „божьего тела“ повсеместно отмечено значительное увеличение количества участников процессий, особенно за счет молодежи. Во многих случаях в процессиях принимают участие пожарные дружины со своими знаменами и духовыми оркестрами… По данным друзей в Кракове в процессиях приняло участие до 35 тысяч человек, это значительно больше, чем было в предшествующие годы». Консул особо остановился на выступлении Войтылы, который в своей речи «подчеркнул „историческое значение проходящей процессии, как первой после 1939 года“. Кардинал утверждал, что „нужны были огромные жертвы на Балтийском побережье, чтобы услышали призывы божьих людей Кракова“. Не можем забыть всех тех, — продолжал кардинал, — которые ценой своей жизни проложили дорогу к изменениям. Одним из этих изменений является сегодняшняя процессия за стенами Вавеля» [467].

Гереку несказанно повезло, что Гомулка успел договориться с ФРГ о границах. Теперь можно было пожать все плоды этого соглашения и со спокойной душой передать в распоряжение польского духовенства движимое и недвижимое имущество, оставшееся от немецкого клира на «возвращенных землях» — установление там постоянной церковной администрации превратилось в дело времени. Двадцать пятого января 1971 года правительство издало соответствующее распоряжение, изобразив добрую волю. Но примас уже понимал, что линия на конфликт будет продолжена. В этом его убедил обмен письмами с директором Управления по делам вероисповеданий, состоявшийся в конце декабря [468].

Новым ответственным за взаимоотношения с католической церковью был назначен член Политбюро Станислав Каня. Прежний, Зенон Клишко, ушел вместе с Гомулкой и целой когортой его соратников, что, между прочим, вызвало замешательство в руководстве движения «Знак», которое не имело контактов с Каней и тоже могло подвергнуться ротации. Подозрения усилились, когда в Госсовет включили Пясецкого, который занял там место, ранее принадлежавшее Завейскому.

Двадцать шестого января 1971 года Каня обсудил предварительные условия нового договора с секретарем епископата Брониславом Домбровским, а 3 марта Вышиньский встретился с недавно назначенным премьером Петром Ярошевичем. Беседы эти выявили полное несовпадение взглядов. Представители властей требовали не вмешиваться в политику и не допускать выпадов против тех или иных шагов правительства (в частности, закона об абортах), а иерархи настаивали, чтобы государство признало церковь юридическим лицом, позволило свободно издавать католическую литературу, отменило налоговую дискриминацию духовенства, урегулировало проблемы католических вузов и семинарий, прекратило антиклерикальную пропаганду, допустило священников на радио и телевидение и дало возможность строить храмы [469]. Все это было недопустимо для власть имущих. В сентябре 1971 года на совещании в МВД Каня заявил, что платить ту цену, которую заплатили в 1956 году (то есть разрешать уроки Закона Божьего в школах), власть не будет. Курс на раскол католической иерархии решено было продолжить [470].