Сергей Нечаев - Франция. Полная история страны

А вот французский историк Алексис Сюше оправдывает Груши, утверждая, что Наполеон «отправил курьера к Груши с приказом возвращаться как можно быстрее», однако маршал, слышавший пушечные выстрелы с 11 утра, получил это послание «только в 19 часов». Так что, делает вывод историк, виноват сам Наполеон, который «забыл собственные слова о том, что управление военными делами – только половина работы генерала, а обеспечивать связь – одна из главнейших его обязанностей». [201] Сюше, Алексис. Наполеон. Москва, 2010. С. 289.

Эдит Саундерс подводит итог этой заочной дискуссии следующим образом: «Груши решил не поворачивать на запад. Ему показалось, что безопаснее будет атаковать тех пруссаков, что находятся поближе, в Вавре, чем рисковать отправиться в опасный марш-бросок, который мог прийтись не по нраву императору. Опасности перехода, вероятно, представлялись ему менее значительными, чем опасность не подчиниться Наполеону, поскольку он считал, что в первую очередь должен подчиняться приказам, а приказ был – идти за пруссаками». [202] Саундерс, Эдит. Сто дней Наполеона. Москва, 2002. С. 235.

Кажется, А.Н.Толстой писал, что жизнь армии – в выполнении боевого приказа. Есть приказ – значит, нужно его выполнять. Именно такое простое поведение является наиболее оптимальным в большинстве запутанных ситуаций. Особенно в армии. В любом уставе написано, что обсуждение приказа недопустимо, а неисполнение приказа командира является преступлением против военной службы. И, кстати, не сам ли Наполеон утверждал, что «если офицеру не подчиняются, то он не должен более командовать». [203] Наполеон. Максимы и мысли узника Святой Елены. Санкт-Петербург, 2000. С. 68.

Подчиненным император не позволял проявлять никакой инициативы, и его гений был гением одного человека.

Жан Карпантье,

французский историк

Конечно же, в поражении при Ватерлоо виноват сам Наполеон. Прежде всего, он виноват в том, что предоставил 16-часовую передышку пруссакам после сражения при Линьи. «Считая, что враг «раздавлен», император поздно вечером отказал маршалу Груши, просившему дать ему приказ о немедленном преследовании армии Блюхера. Тем самым он фактически спас пруссаков и дал им время оторваться от французских войск. Наполеон упустил свой шанс, а военная фортуна не прощает таких промахов! [204] Лашук, Анри. Наполеон. История всех походов и битв. Москва, 2008. С. 829.

Именно Наполеон дал Груши ложное направление движения на Намюр.

Это его Генеральный штаб вместо того, чтобы 17-го вечером отправить инструкции Груши (хоть десятью посыльными, если бы это потребовалось), оставил его в полном неведении относительно передвижений и намерений императора и прислал приказ о соединении только после того, как выполнение этого приказа стало невыполнимым.

Это именно Наполеон не позаботился о том, чтобы четко информировать командующих корпусами о том, что отныне они должны подчиняться приказам Груши. В результате генерал Жерар потратил три часа 17 июня на принятие боевого порядка, а потом вяло двигался 18-го, словно он не признавал распоряжений маршала. А генерал Вандамм подошел к Вавру и своим неподчинением парализовал там весь 3-й корпус, лишив его возможности идти на Сен-Ламбер.

Теперь, когда мы лучше понимаем то, что произошло на самом деле, вернемся к выводу, который делает Эдит Саундерс: «Пропаганда с острова Святой Елены сделала из Груши козла отпущения: некомпетентного, апатичного маршала, который мог бы спасти положение. <���…> Наполеон, как всегда, вел себя безукоризненно; он дал своему маршалу точнейшие указания; он рассчитывал на его приход и участие в сражении. Нас даже пытаются уверить в том, что ночью Груши сообщили о готовящейся битве и проинструктировали на предмет координации усилий. <���…> На самом деле ситуация была гораздо более сложной, чем представлено в легенде. Поле боя находилось очень далеко; войска не могли маршировать туда напрямую, им пришлось бы идти в обход по извилистым дорогам, которые были в ужасном состоянии после невиданного ливня накануне. <���…> Необходимо также помнить, что пруссаки следили за каждым его движением, и маловероятно, что они позволили бы ему легко воссоединиться с Наполеоном». [205] Саундерс, Эдит. Сто дней Наполеона. Москва, 2002. С. 233–234.

До сих пор во французских школах учат детей, что Груши предатель, который не пошел на звуки артиллерийской канонады. Печально, что во Франции, да и не только, в случае военного поражения для спасения национального тщеславия обязательно необходимо найти козла отпущения.

Анри Лашук,

французский историк

Конец Наполеона Бонапарта

B сражении при Ватерлоо Наполеон «не умер как солдат», он «бежал с поля боя вместе с первыми из побежавших солдат». [206] Дэвис, Уильям Стирнс. История Франции. С древнейших времен до Версальского договора. Москва, 2018. С. 441. Он помчался в Рошфор, надеясь уплыть в Америку, но потом сдался на милость победителей и был сослан на остров Святой Елены, затерянный в Атлантическом океане, где и умер 5 мая 1821 года от рака желудка (отметим, что все, что было написано об отравлении после того, как в 1961 году в волосах Наполеона был обнаружен мышьяк, это всего лишь набор слухов и желание обратить на себя внимание путем создания сенсации).

Несмотря ни на что, Наполеон, безусловно, – великая историческая личность. Император французов, король Италии, неординарный полководец и выдающийся государственный деятель, который заложил основы современного французского государства. Наполеон, «согласно опросам, считается самым великим героем в истории Франции». [207] Corbin, Alain. Les h

Франц Йозеф Сандманн. Наполеон на острове Святой Елены.

Ок. 1820. Музей Наполеона, замок Мальмезон

Есть акт насилия, который никогда не изгладить из памяти поколений, – это мое изгнание на остров Святой Елены.

Наполеон I,

император французов

О Наполеоне говорили, говорят и будут говорить, и, конечно же, он этого заслуживает.

Корсиканец смог очаровать мир своим блеском, но это был блеск Сатаны, переодетого ангелом света.

Уильям Стирнс Дэвис,

американский историк

Бронзовый император в лавровом венце, со скипетром в одной руке и державой в другой, стоящий в центре Парижа на вершине своей колоссальной Вандомской колонны, отлитой из взятых им пушек, как бы напоминает, до какой степени он упорно при жизни цеплялся за безумную мысль держать в своей руке Европу, а если можно, то и Азию, и держать так же крепко, как на памятнике он сжимает символический шар державы, эту геральдическую эмблему всемирной монархии. Но мировая империя рухнула <���…> А в памяти человечества навсегда остался образ, который в психологии одних перекликался с образами Аттилы, Тамерлана и Чингисхана, в душе других – с тенями Александра Македонского и Юлия Цезаря, но который по мере роста исторических исследований все более и более выясняется в его неповторяемом своеобразии и поразительной индивидуальной сложности.