Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

Остаются два важнейших вопроса: во-первых, почему Филипп решил вторгнуться в Азию, и во-вторых, как далеко он собирался зайти?

Начнем с первого вопроса. Есть несколько причин, по которым Филипп мог задумать это поход. Полагают, что он намеревался разбить персидского царя, присоединить к своим владениям всю Персидскую державу и использовать эту победу для установления абсолютной монархии и собственного обожествления. [678] E. A. Fredricksmeyer, 'On the Final Aims of Philip II, в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 85–98. Эти взгляды ошибочны, и мы рассмотрим их в связи со вторым вопросом. Более убедительным выглядит предположение, что Филипп хотел отомстить за персидское вмешательство в его дела, а также рассчитывал на богатую добычу, так как нуждался в средствах.

Если брать шире, то помощь Перинфу, оказанная персидскими сатрапами, означала прямое нападение со стороны самого персидского царя на Филиппа, осаждавшего этот город. Не стоит недооценивать вмешательство Персии в осаду Перинфа в качестве мотива для вторжения в Азию, так как в 333 году Александр Великий припомнил эти события в письме к Дарию: «Вы помогли Перинфу, обидевшему моего отца; во Фракию, находившуюся под нашей властью, Ох послал войско». [679] Арриан 2.14.5. Филипп знал также и о приезде персидского посольства в Афины, и, несомненно, его тревожила угроза союза между персами и афинянами, за который выступал Демосфен. [680] Демосфен 10.32 (четвертая Филиппика, созданная в 341 году). До некоторой степени именно вмешательство Персии в Пелопоннесскую войну (431–404 гг.) на стороне Спарты предопределило участь Афин в этом противостоянии, и Филипп вовсе не хотел, чтобы с ним случилось то же самое. Ясно, что персидский царь видел в намерениях македонян серьезную опасность, поскольку ранее он приказал подвергнуть пыткам Гермия Атарнейского, чтобы получить нужные сведения. Кроме того, после убийства Филиппа в 336 году он выделил 300 талантов на поддержку греческого восстания против Македонии в надежде, что это отвлечет нового царя (Александра) от азиатских планов.

В числе прочих возможных мотивов надо учитывать возможность объединить общим делом всех греков, как призывал Исократ, особенно если Филипп полагал, что порядок, установленный им в Средней Греции, остается достаточно шатким и нуждается в укреплении какой-то общей задачей, которую он может предложить грекам. [681] Cp. Errington, 'Four Interpretations', pp. 77–84. Недостаток этой теории заключается в том, что она лучше подходит для положения дел на 346 год или на последующие пару лет, чем для периода после 338 года. Правда, греки подняли восстание после смерти Филиппа, но лишь из-за его убийства. Свидетельством того, насколько умело Филипп воплотил в жизнь идею Коринфского союза, служит хотя бы тот факт, что Александр так быстро и легко сумел его воскресить.

Нельзя забывать и о таком мотиве, как стремление к личной славе. Собирался ли Филипп идти походом на Персию или же только на Малую Азию, военные успехи принесли бы ему еще больше славы. В то время Греции, вероятно, уже достигли вести о подвигах коринфянина Тимолеонта, который с небольшим войском одерживал победы над греческими тиранами и даже могущественными карфагенянами на Сицилии. Эти деяния доставили ему всеобщее уважение и признание; его называли величайшим из греков своего времени. [682] Плутарх, Тимолеонт 37. О Тимолеонте см. далее R.J. Talbert, Timoleon and the Revival of Greek Sicily, 344–317 BC (London: 1974). Возможно, Филипп стремился к таким же вершинам, тем более что в Греции он уже добился всех своих целей. Побочным следствием достигнутых успехов являлась необходимость не давать бездействовать своей армии, учитывая зависимость от нее македонского царя: очевидно, оставаясь в Греции, он больше не мог занимать войска непрерывными походами.

Впрочем, есть еще одна причина, которая могла быть важнее прочих: необходимость увеличить доходы казны. Филипп использовал естественные ресурсы Македонии в куда больших объемах, чем любой его предшественник (карта 4). [683] Иначе H. Montgomery, 'The Economic Revolution of Philip II — Myth or Reality?', SO 60 (1985), pp. 37–47. Автор использует сомнительную аутентичность речи Александра в Опиде как «свидетельство» того, что Филипп не проводил никаких экономических реформ. Этот взгляд был оспорен Хэммондом, см. N. G. L. Hammond, 'Philip's Innovations in Macedonian Economy', SO 70 (1995), pp. 22–9. Македония обрела завидное экономическое положение, а ее монета ценилась выше всего в Европе. Рудники приносили царю огромную прибыль: больше 1000 талантов в год с одних лишь Филипп. Ежегодный доход афинян в какой-то промежуток времени падал до 137 талантов, и даже в середине 350-х годов составлял лишь 400 талантов. [684] Диодор 16.8.6–8. Об афинских доходах см. Феопомп, FGrH 115 F 166, Демосфен 10.37–8. Тем не менее на всем протяжении своего царствования Филипп тратил большие средства на армию и флот, на содержание своего двора в Пелле, а также на взятки, предназначавшиеся влиятельным политикам или людям, способным обеспечить сдачу городов (таких, как Мекиберна, Олинф и Торона). [685] Демосфен 19.265–7, Диодор 16.53.2. Дорого обходились и масштабные строительства. [686] Ср. Юстин 8.3.8. Слова Диодора о том, что для расширения пределов Македонии Филипп больше использовал золото, чем оружие, недалеки от истины; [687] Диодор 16.53.3. в расточительстве Филиппа упрекают также Юстин и Феопомп. [688] Феопомп, FGrH 115 F 224, Юстин 9.8.6–7.

Филипп использовал такую модель экономики, при которой деньги, полученные в результате одного похода, тратились на оплату другого, и почти всегда успешно. К концу 340-х годов он завершил длительную и дорогостоящую фракийскую кампанию. Поступление доходов, которые должны были принести новые завоевания, ожидалось еще не скоро, а поражение от трибаллов на обратном пути лишило македонян значительной части захваченной добычи, которую можно было превратить в ликвидные средства. Филипп же готовился принять участие в Четвертой Священной войне и, конечно, опять воевал с Афинами. Оба конфликта требовали присутствия в Средней Греции значительных военных сил. Возможно также, что начали истощаться рудники у горы Пангей. Поэтому Филипп нуждался в деньгах. Говорят, что в 334 году перед персидским походом у Александра в казне лежало всего лишь 70 талантов, которых могло хватить только на 30 дней; он был должен уже 200 талантов и был вынужден занять еще 800. [689] Аристобул, FGrH 139 F 4, Дурид, FGrH 70 F 40, Онесикрит, FGrH 134 F 2 = Плутарх, Александр 15.2, Арриан 7.9.6, Квинт Курций Руф 10.2.24, [Плутарх], Moralia 327d, 342d. Ясно, что долги достались ему в наследство от отца.

Поскольку Персия славилась своими баснословными богатствами, скорее всего, главной причиной, побуждавшей Филиппа к азиатскому походу, было стремление к дополнительным доходам.