Мария Гаранина - Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв.

Бракосочетание было задумано довольно пышным, но происходило оно на следующий день после свадьбы Джона-младшего и Анны Сеймур, поэтому вышло не таким многолюдным. Не все гости преодолели похмельный синдром и были в состоянии продолжать банкет. Но свадебный генералкороль Эдуард все же заехал, свой конвертик оставил, так что достаточно высокий статус брачующихся был очевиден.

Жили молодые хорошо, хоть и не очень богато. Личный доход Роберта был невелик, а Эми не могла получить деньги, пока были живы ее родители. Но любовь позволяла не обращать внимания на временные трудности, тем более не такие уж это были и трудности, чтобы их сравнивать с ипотекой на двадцать лет и экономией на продуктах и памперсах. Кстати, о памперсах: детей у Роберта и Эми не было – вполне возможно, что это обстоятельство сильно омрачало их брак.

После смерти Эдуарда VI благосостояние и благоденствие семейства Дадли рухнуло из-за непомерных амбиций папы Джона. Наверное, ему не давали покоя лавры Уорика по кличке «Делатель королей», но судьба в этом смысле не была к нему благосклонна. Грандиозный проект возведения на трон протестантки Джейн Грей (и Гилфорда вместе с ней) с треском провалился. Королевой стала старшая сестра покойного короля, католичка Мария Тюдор, пользовавшаяся поддержкой населения и собравшая большое войско. Именно Роберту папа поручил перехватить и задержать Марию на пути к столице, но тот не оправдал возложенного на него высокого доверия и упустил опасную соперницу. Мария была провозглашена королевой и торжественно въехала в Лондон.

Фирма «Дадли и сыновья» в полном составе оказалась в Тауэре по обвинению в измене, имущество их было конфисковано. Отец семейства был казнен почти сразу, Гилфорд и его жена Джейн – после восстания Уайатта. Роберт вместе с еще тремя братьями остался мотать срок в Тауэре. Эми навещала его, приносила теплую одежду, пирожки, чай и сигареты. Кстати, по приказу королевы ее выставили из Сомерсет-хауса, где они с мужем жили до всех этих драматических событий, и Эми была вынуждена поселиться в доме своего покойного дедушки, но не как хозяйка, а как гостья у прямых дедушкиных наследников. Зато недалеко ходить мужа проведывать в тюрьме, троллейбус ходил прямо до Тауэра.

Одновременно с братьями Дадли в Тауэре находилась давняя знакомая Роберта – принцесса Елизавета, подозреваемая в измене. Сидели они, конечно, в разных помещениях, но несколько раз увидеться могли, и это обстоятельство нещадно эксплуатируется авторами романов на историческую тематику и сценаристами: букет полевых цветов, который мальчик, прислуживавший в Тауэре, доставил Елизавете от джентльмена за вторым столикомиз соседней башни, и вот это вот все.

По ходатайству родственников братьев освободили, а потом Роберт и его братья Амброуз и Генри (Джон к тому времени умер) участвовали в войне между Францией и Испанией на стороне Испании. Войну эту затеял муж королевы Филипп Испанский. Братьям Дадли война представлялась более предпочтительным выбором, чем тюрьма и дальнейшая перспектива остаться без башки за былые «заслуги» – собственные и своей семьи. Для Англии война закончилась плохо, а для Роберта Дадли вполне хорошо: он остался жив, здоров и вместе с братом Амброузом был восстановлен в имущественных правах (количество братьев сократилось до двух, потому что Генри погиб). А дома Роберта ждала любимая красавица-жена. Ну как – дома. Собственно, своего дома у них так и не появилось, мыкались они по чужим домам, и в отсутствие мужа Эми билась над решением финансовых проблем и выплатой долгов.

В большом фаворе Роберт Дадли оказался с восхождением на трон королевы Елизаветы. Она назначила его начальником транспортного цехасвоим конюшим. Должность эта была почетной и предполагала постоянное присутствие при дворе и тесный контакт с королевой. Нет, ну ТАКОГО тесного контакта, который получился у Елизаветы и Дадли, должность, конечно, не подразумевала. Как поет Татьяна Зыкина, «и меня накрывает, несмотря на твой статус семейный». Елизавету, видимо, действительно крепко нахлобучило, раз она со всем свойственным ей здравомыслием не понимала, как выглядит со стороны ее особое внимание к Дадли и какие оно может иметь последствия. Ее советники надеялись, что она выберет себе достойного мужа и родит наследников, но Елизавета к политически выгодному браку не стремилась, потому что на самом деле была мужчиной,предпочитая флирт со своим фаворитом. Тут же поползли слухи, что Дадли – любовник королевы и будущий муж. Это уже само по себе не всем нравилось (Уильям Сесил так просто из себя выходил), а усугублялась ситуация тем, что претендент был женат. Роберт наверняка в то время уже рассматривал Эми как препятствие к своему счастью, потому что кто ж отказался бы стать королем-консортом… ну ладно, принцем-консортом, тоже неплохо. Да и чувства к Елизавете у него, похоже, были искренними, как показали дальнейшие события: все-таки притворяться десятилетиями трудновато.

В общем, придворные сплетничали, иностранные дипломаты краснели как маков цвет, когда садились писать донесения о событиях при английском дворе, народ посмеивался, а Елизавета купалась в своем счастье. Вправить ей мозги попыталась ее бывшая воспитательница, а к описываемому моменту старшая фрейлина, Кэт Эшли. Она, помня историю с Томасом Сеймуром и отсидев по этому делу в Тауэре, почему-то не желала повторения чего-то подобного, а то и чего похуже. Поэтому по поводу отношений с Робертом Дадли она не стала говорить фраз вроде: «Женщина ничего никому не должна» и «Надо себя любить и баловать, ведь ты этого достойна». Нет, как самый натуральный токсичный абьюзер (не уверена, что правильно применяю термин) Кэт сказала своей царственной госпоже: «Ты что ж это, паразитка, делаешь? Я тебя зачем воспитывала, ночей не спала – чтобы ты с трона из-за своей безмозглости слетела? Вместо того чтобы выйти замуж за ровню, ты тут хвостом крутишь перед придворными прощелыгами, не будем пальцем показывать, хотя фамилия этого прощелыги слишком известна, чтобы ее называть. Да подданные от тебя отвернутся, а потом начнется схватка за трон, никому мало не покажется. Да лучше бы я тебя в колыбели задушила, честное слово, чем вот это все наблюдать своими глазами».

Елизавета не очень сильно обиделась и даже слова про удушение в колыбели приняла довольно спокойно, потому что в те темные времена родителям и воспитателям и не такое прощали. Ответила она довольно противоречиво. Я, говорит, себя нормально веду, а если завистники и хейтеры на меня клевещут и всякие непотребства выдумывают, так на то они завистники и хейтеры. Но! Я испытала в этой жизни так мало радости! Если и были какие-то непотребства с моей стороны, так я ведь заслуживаю счастья! И если бы я во всяком разврате находила удовольствие (боже сохрани!), то нет человека, который мог бы запретить мне это.