Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

Победителю, Советской России, было выгодно преувеличивать влияние иностранной интервенции — иначе чем еще объяснить, что необученная и разлагающаяся Белая армия сопротивлялась так долго? В то же время советские историки, наоборот, иногда приуменьшали значение интервенции союзников, желая показать, что большевики были достаточно сильны, а их победа в Гражданской войне — неизбежна. Страны, решившиеся на интервенцию, не только недооценили сложность ситуации в революционной России, но и проявили непоследовательность в своем подходе, а зачастую не координировали свои действия [1059]. Но что еще хуже, их несогласованные усилия в конечном итоге оказались тщетными, поскольку негодная политика (результат непонимания ситуации) усугублялась плохой стратегией с неопределенными конечными целями и недооценкой доступных средств [1060].

Поддержка белогвардейских армий Антантой на русской земле оставила по себе горькую память в Советском Союзе — на целое поколение. Интервенция подтвердила верность марксистско-ленинского положения, что «капиталисты-империалисты» не могут позволить и не позволят социалистической революции одержать победу. Ощущение неизбежности такой борьбы определяло внутреннюю и внешнюю политику советской власти на протяжении многих десятилетий.

Присутствие иностранных войск не повлияло на исход Гражданской войны, а лишь продлило страдания обеих сторон. По мнению историка Джонатана Смила, «ничто не могло предотвратить поражение белых», но вмешательство союзников, возможно, стало «ключевым фактором в предотвращении победы красных во всей Европе, которую предсказывал Ленин» [1061]. Эта интересная гипотеза остается предметом научных споров, но не подлежит сомнению, что в самих странах Антанты интервенция не пользовалась популярностью. Британскому и французскому правительствам было сложно обосновать дорогостоящие операции за границей, в то время как перед ними стояли другие важные задачи в условиях окончания мировой войны и последовавшей за ней экономической разрухи. Из-за быстрой демобилизации военные ресурсы обоих государств также были ограничены. Многие высшие офицеры французской армии скептически относились к идее интервенции: солдаты устали от войны, и существовала опасность влияния на них большевистских идей [1062]. Похожие настроения наблюдались в Британии, где политические дебаты, проявившиеся, например, в кампании «Руки прочь от России!» в конечном итоге привели к прекращению интервенции [1063].

После Октябрьской революции в России Британия и Франция 23 декабря 1917 г. договорились о распределении зон ответственности в операциях против большевиков на юге России и турецкой армии на Кавказе. По этому соглашению Франции доставалась зона вдоль западного и южного побережья Черного моря, включающая Бессарабию (Румынию), Украину и Крым. Британия должна была сосредоточить усилия на юго-восточном регионе Черного моря, включая «казацкие территории Кавказа, Армению, Грузию и Курдистан» [1064]. Севастополь, расположенный в центре Причерноморья, на пересечении двух зон ответственности, был в равной степени важен для Британии и Франции. Без контроля над российским Черноморским флотом безопасность в регионе не могла быть гарантирована.

В любой сухопутной или военно-морской операции, в которой участвуют союзники или партнеры по коалиции, для максимальной эффективности совместных действий необходимо объединенное командование. Несмотря на создание в ноябре 1917 г. Высшего военного совета, вопрос об объединенном командовании союзных сил, в том числе при проведении военно-морских операций, оставался предметом дискуссий. Например, в октябре 1918 г. британский премьер-министр Ллойд Джордж и его французский коллега Клемансо обменялись гневными письмами по поводу командования военно-морскими силами, действовавшими против Турции. Каждая страна стремилась обеспечить себе общее руководство, а профессиональное соперничество и личная неприязнь между адмиралами еще больше подрывали единство союзников. Капитан Джордж Четвуд, командовавший кораблем Королевских ВМС «Бленхейм», докладывал с военно-морской базы Мудрос в Эгейском море: «Наш главком [вице-адмирал сэр Сомерсет Гоф-Колтроп] здесь, но не входит в командование силами союзников». В то время эта обязанность была возложена на французского вице-адмирала Жана Франсуа Амета. Четвуд отметил, что подчиненный Гоф-Колтропа контр-адмирал Майкл Калм-Сеймур, командующий британской эгейской эскадрой, похоже, «пытается всем заправлять и совсем не ладит с Аметом». Более того, Гоф-Колтроп «обратился к Адмиралтейству с просьбой назначить командующим его, но я полагаю, что французы возражают, что делает ситуацию довольно странной, поскольку в настоящее время Колтроп здесь только в качестве советника» [1065]. По неизвестной причине британцы затем исключили Амета из договоров о перемирии с Турцией, соглашение о котором было подписано в Мудросе 30 октября; такие действия вряд ли можно считать примером сотрудничества союзников.

Тем временем на юге России белогвардейская Добровольческая армия обретала силу и уверенность в себе. Когда Кош входил в Крым, другие немецкие соединения начали наступление на Ростов-на-Дону и в первую неделю 1918 г. заняли город. Их поддержали донские казаки, которые уже выбили силы красных из своей столицы Новочеркасска. Поэтому белые с помощью казаков получили надежную базу для своих операций. В период с июня по август 1918 г. Белая армия под командованием генерала Антона Ивановича Деникина (бывшего генерал-лейтенанта Российской императорской армии) провела успешную кампанию и заняла Кубань [1066]. Самое главное, что 26 августа белым удалось занять порт Новороссийск, чему способствовали подкрепления из Крыма; среди прибывших был и Врангель, который вышел из своего убежища. 8 октября 1918 г. умер командующий Добровольческой армией Михаил Васильевич Алексеев, и руководство Белым движением перешло к Деникину [1067]. С тех пор судьба Крыма и Севастополя во время Гражданской войны в России была неразрывно связана с судьбами Деникина и его самого талантливого подчиненного и преемника Врангеля.

В конце ноября 1918 г. население Севастополя с нетерпением ждало прибытия флота Антанты: это событие обещало стать праздником дружбы России с союзниками. Естественно, люди радовались неизбежному уходу немецких оккупантов. Но что важнее, многие верили, что союзные войска принесут мир и порядок в эти нелегкие времена. Последующие события показали, что ни британцы, ни французы до конца не осознавали риски и не воспользовались возможностями для поддержки антибольшевистских, предположительно либеральных властей в Крыму, а также на юге России и на Украине. Неспособность разобраться в обстановке и вложить достаточное количество ресурсов в задачу интервенции с самого начала значительно уменьшила шансы на успех. Урок здесь достаточно прост: плохо продуманные и нерешительные действия зачастую ведут к полной неудаче. Однако наша недавняя история полна невыученных уроков.