Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

Весь день 13-го числа погрузка на корабли, несмотря на огромное количество народа, проходила гладко. «Поток беженцев иссяк на второй день к вечеру». Екатерининская улица, одна из лучших в городе, стала «неузнаваемой». По словам очевидцев, везде «валялись рваная бумага, какие-то лохмотья, навоз, стояли брошенные телеги, и голодные лошади грызли кору сломанных деревьев». В центре магазины закрылись. По свидетельству другого очевидца, «главная сутолока на этот раз не у пристаней, туда не торопились, а у ресторанов и кафе». Причина достаточно проста: опытные солдаты никогда не упускают возможность поесть и выпить перед новым походом. «Добровольцы, народ обстрелянный, знали, что неприятель еще далеко, и можно несколько часов повременить с погрузкой» [1151].

Четырнадцатилетний подросток Алексей Сапожников оставил яркое описание одного эпизода, произошедшего в предпоследний день власти белых в Севастополе. «В середине дня на Нахимовскую площадь вдруг въехал большой отряд донских казаков, — вспоминал он. — Они выстроились у памятника Нахимову большим каре и спешились». В середину вышел казачий генерал и обратился к ним с речью: «Мы покидаем Родину, быть может, навсегда, кто хочет, может остаться». Подавляющее большинство казаков стали снимать вьюки и строиться колонной, чтобы идти на пристань. «Человек пятнадцать, наоборот, сели верхом… и медленно поехали прочь». «Мы подошли ближе, — продолжает Сапожников, — казаки прощались с конями, и один старый вахмистр, обнимая свою лошадь, со слезами просил нас взять ее и передать в хорошие руки» [1152]. Затем казаки погрузились на катеры и баркасы, которые повезли их на рейд, где стояли транспорты и военные корабли.

Утром 14 ноября Врангель объехал рейд на катере и осмотрел перегруженные суда, прежде чем они покинули Севастополь. Затем он вернулся на Графскую пристань и обратился к небольшой группе юнкеров, стоявших на Нахимовской площади. В своей последней речи на русской земле Врангель заявил: «Оставленная всем миром обескровленная армия, боровшаяся не только за наше Русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой» [1153]. В 13:40 он вернулся на катер и направился к крейсеру «Генерал Корнилов». «С нагруженных судов неслось „ура!“», — с гордостью вспоминал Врангель.

Покинув рейд, «Генерал Корнилов» пошел вдоль берега и стал на якорь у Стрелецкой бухты, где заканчивалась погрузка на корабли. Приблизительно в 2:30, когда все корабли вышли в море, Врангель приказал флагману держать курс на Ялту. По прибытии, в 9:00, погрузка там уже закончилась. Врангель последний раз сошел на крымский берег. «В городе было полное спокойствие». Затем он «обошел суда, беседуя с офицерами и солдатами». Они подтвердили, что белая кавалерия прикрывала их отход, и они усиленными переходами сумели оторваться от преследовавших их частей Красной армии. Ожидать противника в Ялте можно было «не ранее следующего дня». Вернувшись на «Генерала Корнилова», Врангель наблюдал, как транспорты выходят в море. Отовсюду гремело «ура». «Велик русский дух, — размышлял он, — и необъятна русская душа…»

В сопровождении «Вальдек-Руссо» и эсминца «Генерал Корнилов» направился в Феодосию, куда прибыл в 14:00. В море они встретили транспорт «Дон», на борту которого находился генерал Фостиков. Врангель приказал спустить шлюпку и направился к «Дону», чтобы побеседовать со своим подчиненным. Места на кораблях не хватало, и погрузка в Феодосии шла не так гладко, как в Севастополе и Ялте. Кубанская дивизия, не успев погрузиться, пошла на Керчь. Врангель послал радиотелеграмму генералу Абрамову в Керчь с требованием «во что бы то ни стало» дождаться и погрузить кубанцев. Эвакуация еще не закончилась. В 9 утра 16 ноября на рейде Феодосии Врангель получил известие из Керчи: «Кубанцы и терцы прибыли в Керчь, погрузка идет успешно». В последний день главнокомандующего у берегов Крыма погода выдалась такой же, как в день его прибытия на полуостров в начале апреля: «После недавних жестоких морозов вновь наступило тепло, на солнце было жарко. Море, как зеркало, отражало прозрачное голубое небо».

В 14:00 16 ноября вице-адмирал Дюмениль и французский флот 21 выстрелом отсалютовали Врангелю — это был «последний салют русскому флагу в русских водах». «Генерал Корнилов» произвел ответный салют. Вскоре после этого Врангель получил радиограмму от начальника штаба флота: «Посадка закончена, взяты все до последнего солдата» [1154]. В Керчи эвакуация закончилась в самый последний момент. 16 ноября Фрунзе телеграфировал Ленину из Джанкоя: «Сегодня нашей конницей занята Керчь. Южный фронт ликвидирован» [1155]. Разумеется, он имел в виду армию Врангеля, а не свой фронт.

Кампания в Крыму завершилась, и Белая армия была изгнана из России, но эвакуацию можно признать успешной. Свыше 145 тысяч мужчин, женщин и детей, не считая экипажей судов, были погружены на 126 кораблей — использовалось все, «что только мало-мальски держалось на воде». Затем Врангель вместе со своей разношерстной армадой из русских и французских судов направился в Стамбул. Все — кроме эсминца «Живой», затонувшего во время шторма, — благополучно прибыли в порт назначения [1156].

Фрунзе опоздал. С берега Крыма он в бинокль видел, как исчезают вдали суда с Вооруженными силами Юга России на борту. Он пожалел, что у него нет флота, чтобы раз и навсегда покончить с белыми [1157]. Но ни Врангелю, ни его армии не суждено было вернуться в Крым. 16 ноября Дюмениль с борта «Вальдек-Руссо» направил телеграмму Врангелю со словами поддержки: «Ваше дело не будет бесплодным: население Юга России быстро сумеет сравнить Вашу справедливую и благожелательную власть с мерзким режимом Советов… Адмиралы, офицеры и матросы французского флота низко склоняются перед генералом Врангелем, отдавая дань его доблести» [1158]. Так завершилась последняя крупная кампания Гражданской войны в России.

Спустилась ночь. «Генерал Корнилов» шел вдоль восточного и южного берега Крыма, направляясь из Феодосии в Константинополь. Врангель с грустью смотрел на землю, которую покидал. Его последние слова подчеркивают драматизм этого момента: «В темном небе ярко блистали звезды, искрилось море. Тускнели и умирали одиночные огни родного берега. Вот потух последний… Прощай, Родина!» [1159]

Власть на Крымском полуострове сменилась через двадцать четыре часа. Флот Врангеля покинул Севастопольскую бухту 14 ноября 1920 г., а на следующий день Красная армия заняла никем не защищаемый город. Честь войти в последнюю крупную цитадель белых досталась передовым отрядам 1-й конной армии Буденного и 51-й стрелковой дивизии Блюхера. Очевидцы вспоминали, что первым в городе появился огромный бронеавтомобиль, ощетинившийся пулеметами. Он был украшен не только пятиконечными красными звездами, но и надписью «Антихрист». По словам современного историка Крыма Дмитрия Соколова, многие посчитали это «предзнаменованием грядущих несчастий» для тех, кто остался в Севастополе. «Никто не мог даже представить, — писал он, — что реальность окажется во сто крат страшнее и ужаснее всяких предчувствий» [1161]. Большевики уже приходили в город, а затем уходили из него, но в этот раз Красная армия и революционное правительство, которое она представляла, останутся. От их мести уже было не скрыться.