Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Взаимоотношения воинства Храма с адептами последних не являются сомнительными; но важно их уточнить.

Ассасины установились в Алеппо в последние годы XI-го века нашей эры: этот город был тогда столицей маленького государства Ридуан князя Сельджукида. Благодаря покровительству этого князя и ужасу, который они внушали, Ассасины быстро распространяли свою доктрину. Всякий, желавший обеспечить свою жизнь безопасностью и оградиться от притеснений, прибегал к их поддержке. Все преступления, казалось бы, им позволены: они похищали посреди улиц женщин, детей и препровождали их, куда сами желали, и никто не пытался освободить несчастных из их рук [1067]. Именно в середине XII-го столетия их могущество в Сирии достигло своего наибольшего развития. Владельцы двух мощных крепостей Кадмуса и Массиата, они стали соседями графов Триполи, и война не преминула разгореться между ними и франкскими князьями. В 1152 году, следуя Искусству подтверждать даты , они расправились с графом Триполи Раймондом I-м. Тогда Тамплиеры, чтобы отомстить за это убийство, вступили на территорию Исмаилитов, принудив их согласиться на договор, по которому сектанты обязались выплачивать ежегодно сумму двенадцать тысяч золотых монет.

Несколько лет спустя в 1168 году Старец Горы , родовое имя вождя Ассасинов, направил к Амальрику, Иерусалимскому королю, посланника, облеченного втайне передать последнему, что если Тамплиеры, занимавшие соседние с его районами крепости, пожелали бы его освободить от дани, о которой он только что поставил вопрос, то он обратился бы вместе со своими подданными в христианскую веру. Это обращение должно было малого стоить людям, в глубине своего сердца ставившим все религии на один и тот же уровень и заслужившим славу не слушаться никакой из них. Амальрик, с радостью приняв намерение, предложил Тамплиерам платить в будущем из своего казначейства дань, получаемую ими до того от вождя Ассасинов. Он отпустил посла с эскортом, но, по словам Дефремери, версию которого мы здесь приводим, «когда посланник оказался за пределами Триполи и когда уже возвращался домой, на него неожиданно обрушились Тамплиеры и убили. Узнав об убийстве, Амальрик казался очень раздосадованным и запросил репарацию у великого магистра Храма, свалившего преступление на знаменитого Готье де Мэсниля (Gauthier de Maisnil), злобного и одноглазого человека. Король извинился перед князем Ассасинов, пообещав ему отомстить за смерть посла; чему воспрепятствовала болезнь, внезапно настигшая его во время осады Панеаса и положившая конец дням его жизни в 1174 году».

Кажется, эти события нисколько не прервали договора, существовавшего между Тамплиерами и Ассасинами. Когда в мае 1250 года Людовик IX, освободившись из плена, поспешил высадиться в Сен-Жан-д’Акре, то принял в этом городе посланников, направленных к нему Старцем Горы. Последние предложили королю следующую альтернативу: либо направить главе Ассасинов подарки, подобные тем, которые, как говорили они, ему предлагали разные князья, в том числе император Германии и король Венгрии, либо освободить его от уплаты необходимой дани Храму и Госпиталю. Здесь видно, что Госпитальеры получили выгоду от примера, поданного Тамплиерами, и, подобно им, обирали исмаилитских разбойников.

Вот каким уверенным образом великие магистры Храма и Госпиталя отвечали на следующий день посланникам Старца Горы: «Мы вам повелеваем, чтобы вы возвратились к своему господину, и в течение двух недель вернулись бы обратно, принеся от вашего сеньора королю такие письма и такие драгоценности, чтобы последний умиротворился, и вы бы знали его благую волю». И посланники действительно вернулись через две недели, привезя с собой необходимые подарки: шахматы, хрустального слона, и «одно животное, называющееся орафль (жираф)», также из хрусталя. На этот акт почтительности святой король ответил подобным же действием. Он направил послов с великолепными подарками в сопровождении Ива Бретонца, брата из ордена проповедников, знавшего арабский язык. По словам Жуанвилля, брат Ив стал общаться со Старцем Горы, отметив, что тот верит не в Магомета, но в Али, – наблюдение справедливое, хотя и поверхностное, как можно убедиться выше.

Таковыми являются весьма примечательные факты, устанавливающие отношения Тамплиеров с Исмаилитами Сирии. Эти отношения отнюдь не были дружественными и далеки от благоприятного суждения о тезисе, видящем в рыцарях Храма адептов тайной доктрины исмаилитских сектантов. В 1272 году, менее чем за пятнадцать лет до взятия Иерусалима Саладином, Тамплиеры еще пребывали во вражде с Ассасинами, воюя против них в компании старшего сына короля Англии Генриха III-го принца Эдуарда, которого чуть не убил исмаилитский сикарий по наущению мамелюкского султана Бибарса [1068].

По недостатку фактов, доказывают ли очевидно существующие аналогии между доктринами, что Тамплиеры соблазнялись в религиозных принципах Исмаилитов? Эти аналогии не подвергаются сомнению: речь идет только о пределе понимания.

Отметим, что сначала в кульминационной точке и под разными завесами своего поступательного учения исмаилиты скрывают безграничное свободомыслие и самый абсолютный скептицизм. Именно здесь пребывает верховное таинство, разоблачаемое только адептам последней степени. Им оставляют свободу выбора философских или религиозных систем, лучше им подходящих; но в совокупности это вечность материи или, как говорит Новаири, вечность элементарных начал, субстанций, это чистый материализм, проповедуемый ими. Все религии, все ереси, все философии приспосабливаются к доктрине внутреннего смысла; ее крайняя гибкость готова для всех интерпретаций: она не отвергает Манеса больше, чем Вардессана, Валентина или Платона. Если атакуется божественное единство, если проповедуется дуализм, то это только для прозелитов, еще не достигших суммы знания; еще хороший подход, чтобы удовлетворить монотеистов – поставить над предсуществующим существом, отцом существа, сотворившего мир, другое безымянное существо, от которого само предсуществующее существо получило существование – концепция, напоминающая религию Зороастра, согласно которой доброе и злое начало, Ормузд и Ахриман, являются двумя произошедшими от высшего принципа, от бесконечности.

Дуализм, исповедуемый Тамплиерами, представляется менее рафинированным и более грубым. Они нисколько не ставят доброе и злое начало на один и тот же уровень; они подчиняют второе первому: над добрым Богом, предсуществующим Исмаилитов, они не признают никакого высшего и безымянного существа. Именно вследствие своего религиозного эклектизма, своего абсолютного безразличия в области веры, Исмаилиты пришли к безудержной распущенности, характеризующей большинство их сект. Если Тамплиеры пришли к тем же самым аморальным итогам, то это единственно благодаря превосходству, которым они наделяли злое начало, оставив далеко за собой в подражании Исмаилитам посвященных последних, свободных в выборе религиозных и философских систем; представляется даже, что Тамплиеры обладали только одной доктриной, согласованной ими для навязывания. Если они признавали различные степени посвящения, что не является достаточно проясненным, то лишь с единственной целью не поднимать одним махом все завесы, скрывающие их мистерии, чтобы тем самым пощадить совестливые души; но ничего не подтверждает, что последняя степень их учения состояла в сообщении прозелиту, что все разоблаченное перед ним до сих пор, было ничтожным и тщетным и подготовкой к абсолютному безразличию и материализму. Одним словом, Тамплиеры предстают дуалистическими сектантами; они не являются ни атеистами, ни свободными мыслителями.