Владимир Ленин - Полное собрание сочинений. Том 44. (Июнь 1921 ~ Март 1922)

Мы можем из нашей борьбы против меньшевиков привести случаи, показывающие, что еще перед первой революцией встречались лица, сомневавшиеся в том, что революционная партия должна вести наступление. Если у какого–либо социал–демократа, — тогда мы все так назывались, — появлялись такие сомнения, мы вступали с ним в борьбу и говорили, что он оппортунист, что он ничего не понимает в марксизме и в диалектике революционной партии. Разве партия может спорить о том, допустимо ли вообще революционное наступление? У нас для того, чтобы найти такие примеры, придется вернуться лет на пятнадцать назад. Если имеется такой центрист или замаскированный центрист, который оспаривает теорию наступления, то надо немедленно исключать таких людей. Этот вопрос не может возбуждать споров. Но тот факт, что мы еще теперь, после трехлетнего существования Коммунистического Интернационала, спорим о «динамических тенденциях», о «переходе от пассивности к активности», — стыд и позор.

У нас нет об этом спора с тов. Радеком, выработавшим совместно с нами эти тезисы. Может быть, было не совсем правильным начинать в Германии разговоры о теории революционного наступления после того, как действительное наступление не было подготовлено. Все же мартовское выступление является большим шагом вперед, несмотря на ошибки его руководителей {23}. Но это ничего не значит. Сотни тысяч рабочих героически боролись. Как бы мужественно ГКРП ни боролась с буржуазией, мы должны сказать то же, что сказал тов. Радек в одной русской статье относительно Гельца. Если кто–нибудь, хотя бы анархист, героически борется с буржуазией, то это, конечно, большое дело, но если сотни тысяч борются с гнусной провокацией социал- предателей и буржуазией, то это настоящий шаг вперед.

Очень важно относиться критически к своим ошибкам. Мы с этого начали. Если кто–либо после борьбы, в которой участвовали сотни тысяч, выступает против этой борьбы и поступает так, как Леви, то его нужно исключить. Это и было сделано. Но мы должны отсюда вынести урок: разве мы подготовили наступление? (Радек: «Мы не подготовили и обороны».) Да, о наступлении была речь только в газетных статьях. Эта теория в применении к мартовскому выступлению в Германии в 1921 году была неверна, — мы должны в этом сознаться; но вообще–то теория революционного наступления отнюдь не является ложной.

Мы победили в России, и притом с такою легкостью потому, что подготовили нашу революцию во время империалистической войны. Это — первое условие. Десять миллионов рабочих и крестьян были у нас вооружены, и нашим лозунгом был: немедленный мир, во что бы то ни стало. Мы победили потому, что широчайшие крестьянские массы были настроены революционно против крупных помещиков. Социалисты–революционеры, сторонники II и II 1∕ 2Интернационалов, были в ноябре 1917 г. большой крестьянской партией. Они требовали революционных средств, но, как настоящие герои II и II 1∕ 2Интернационалов, не имели достаточно мужества, чтобы действовать революционно. В августе и сентябре 1917 года мы говорили: «Теоретически мы боремся с эсерами, как и прежде, но практически мы готовы принять их программу, потому что только мы можем осуществить эту программу». Как мы сказали, так мы и сделали. Крестьянство, настроенное против нас в ноябре 1917 года, после нашей победы, и пославшее большинство социалистов–революционеров в Учредительное собрание, было нами завоевано, если не в течение нескольких дней, — как я ошибочно предполагал и предсказывал, — то, во всяком случае, в течение нескольких недель. Разница была невелика. Укажите мне в Европе страну, где вы могли бы привлечь на свою сторону большинство крестьянства в течение нескольких педель? Может быть, Италия? (С м е х.) Если говорят, что мы победили в России, несмотря на то что у нас была небольшая партия, то этим только доказывают, что русскую революцию не поняли и что совершенно не понимают, как нужно подготовлять революцию.

Первым нашим шагом было создание настоящей коммунистической партии, чтобы знать, с кем мы разговариваем и к кому мы можем иметь полное доверие. Лозунгом I и II конгрессов было: «Долой центристов!». Если мы по всей линии и во всем мире не разделаемся с центристами и полуцентристами, которых мы в России называем меньшевиками, тогда нам недоступна даже азбука коммунизма. Нашей первой задачей является создание истинно революционной партии и разрыв с меньшевиками. Но это только подготовительная школа. Мы созываем уже III конгресс, а тов. Террачини твердит по–прежнему, что задача подготовительной школы заключается в том, чтобы гнать, преследовать и разоблачать центристов и полуцентристов. Благодарю покорно! Мы этим уже достаточно занимались. Мы сказали уже на II конгрессе, что центристы являются нашими врагами. Но ведь нужно же идти вперед. Вторая ступень будет заключаться в том, чтобы, сорганизовавшись в партию, научиться подготовлять революцию. Во многих странах мы не научились даже тому, как овладевать руководством. Мы победили в России потому, что на нашей стороне было не только бесспорное большинство рабочего класса (во время выборов в 1917 году с нами было подавляющее большинство рабочих против меньшевиков), но и потому, что половина армии, непосредственно после захвата нами власти, и 9∕ 10крестьянской массы в течение нескольких недель перешли на нашу сторону; мы победили потому, что приняли не нашу аграрную программу, а эсеровскую и осуществили ее на практике. Наша победа в том и заключалась, что мы осуществили эсеровскую программу; вот почему эта победа была так легка. Разве у вас, па Западе, могут быть подобные иллюзии? Смешно! Сравните же конкретные экономические условия, тов. Террачини и все вы, подписавшие предложение о поправках! Несмотря на то что большинство так быстро очутилось на пашей стороне, трудности, вставшие перед нами после победы, были очень велики. Мы все же пробились, потому что не забывали не только наши цели, но и наши принципы, и не терпели в нашей партии лиц, молчавших о принципах и говоривших о целях, «динамических тенденциях» и «переходе от пассивности к активности». Быть может, нас обвинят в том, что мы таких господ предпочитаем держать в тюрьме. Но иначе невозможна диктатура. Мы должны подготовить диктатуру, а это состоит в борьбе против подобных фраз и подобных поправок. (Смех.) Повсюду в наших тезисах говорится о массе. Но, товарищи, нужно ведь понимать, что такое масса. ГКРП, товарищи слева, слишком злоупотребляет этим словом. Но и тов. Террачини и все те, кто подписался под этими поправками, тоже не знают, что нужно понимать под словом «масса».

Я уж и так говорю слишком долго; мне хотелось бы поэтому лишь сказать несколько слов о понятии «массы». Понятие «массы» — изменчиво, соответственно изменению характера борьбы. В начале борьбы достаточно было нескольких тысяч настоящих революционных рабочих, чтобы можно было говорить о массе. Если партии удается вовлекать в борьбу не только своих членов, если ей удается встряхнуть и беспартийных, то это уже является началом завоевания масс. Во время наших революций бывали случаи, когда несколько тысяч рабочих представляли собой массу. В истории нашего движения, в истории нашей борьбы против меньшевиков, вы найдете много таких примеров, когда в одном городе было достаточно нескольких тысяч рабочих, чтобы сделать явным массовый характер движения. Если несколько тысяч беспартийных рабочих, обычно живущих обывательской жизнью и влачащих жалкое существование, никогда ничего не слыхавших о политике, начинают действовать революционно, то перед вами масса. Если движение распространяется и усиливается, оно постепенно переходит в настоящую революцию. Мы это видели в 1905 и 1917 годах, во время трех революций, и вам также еще придется убедиться в этом. Когда революция уже достаточно подготовлена, понятие «массы» становится другим: несколько тысяч рабочих уже не составляют массу. Это слово начинает означать нечто другое. Понятие массы изменяется в том смысле, что под ним разумеют большинство, и притом не простое лишь большинство рабочих, а большинство всех эксплуатируемых; другого рода понимание недопустимо для революционера, всякий другой смысл этого слова становится непонятным. Возможно, что и маленькая партия, например английская или американская, хорошо изучивши ход политического развития и ознакомившись с жизнью и привычками беспартийных масс, вызовет в благоприятный момент революционное движение (тов. Радек, в качестве хорошего примера, указал на забастовку горнорабочих {24}). Если такая партия выступит в такой момент со своими лозунгами и достигнет того, что за ней последуют миллионы рабочих, то перед вами массовое движение. Я не отвергаю безусловно того, что революция может быть начата и весьма малой партией и доведена до победного конца. Но надо знать, какими методами привлекать на свою сторону массы. Для этого необходима основательная подготовка революции. Но вот товарищи выступают с заявлением: немедленно отказаться от требования «больших» масс. Необходимо объявить борьбу таким товарищам. Без основательной подготовки вы ни в одной стране не добьетесь победы. Достаточно совсем маленькой партии, чтобы повести за собою массы. В известные моменты нет необходимости в больших организациях.