Николай Троицкий - Император Наполеон

Но вдруг в уже в завоеванной, как показалось Наполеону, стране против него восстала испанская «чернь», которую он не принимал в расчет. 2 мая 1808 г. в Мадриде грянуло событие, оказавшееся предвестием народной партизанской войны против французов «когтями и зубами», герильи (от исп. la guerra — война). Этот страшный бунт жителей испанской столицы обрел историческую значимость благодаря гению Франсиско Гойя, который увековечил его в картинах «Восстание 2 мая 1808 г. в Мадриде» и «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 г.» [524] Подробно о событии 8 мая 1808 г. см.: Лашук А. Наполеон. Походы и битвы 1796–1815. М., 2004. С. 332–333; Марбо М., де. Мемуары. М., 2005. С. 249–251. .

Накануне, 1 мая, в базарный день, толпы мужчин и женщин заполнили улицы, площади, церковные паперти Мадрида с криками «Смерть французам! Они похитили нашего короля!» (имея в виду не самого Карла IV, всеми ненавидимого, а принца Фердинанда как желательную альтернативу). Мюрат, уже вступивший в Мадрид с авангардом своего корпуса, не сразу осознал, что происходит. Но на следующий день повстанцы атаковали французов по всему городу, забрасывали их камнями, стреляли в них из окон чуть ли не всех домов, кидались на них с ножами и топорами и даже норовили увечить их буквально «когтями и зубами». Мюрат обрушил на восставших свою кавалерию, первые ряды которой составили эскадроны мамлюков. «Врезавшись в гущу толпы, — вспоминал очевидец, барон М. де Марбо, бывший тогда адъютантом Мюрата, — мамлюки в один миг снесли своими кривыми саблями сотню голов и проложили путь гвардейским егерям и драгунам, принявшимся яростно рубить мятежников» [525] Марбо М., де. Указ. соч. С. 250–251. . В тот же день мятеж был подавлен.

Но из Мадрида герилья перекинулась на провинцию: против французского диктата восстали Андалусия, Валенсия, Галисия, Арагон. Ярость испанцев повсеместно и рьяно разжигало духовенство. Испанские монахи распространяли по стране агитационные катехизисы похлеще ростопчинских афишек 1812 г., с такими заповедями: «Наполеон есть начало всякого зла, конец всякого добра, вместилище всех пороков»; «повелитель преисподней, царь чудовищ ада, еретиков и еретических государей, страшный зверь — бестия о 7 головах и 10 рогах» [526] Цит. по: Лучицкий И. В. Наполеон и Испания // Отечественная война и русское общество. М., 1911. Т. 2. С. 47. . В результате в Испании французам пришлось иметь дело — неожиданно для них и, главное, для Наполеона — прямо-таки с «озверелым народом». Очевидцы и участники событий 1808 г. свидетельствовали о леденящих душу примерах жестокости с испанской стороны и ответных акций мщения — французов. Так, в Саламанке «200 французских пленных были разрублены на куски и брошены свиньям» [527] Лашук А. Указ. соч. С. 335. . Близ Тарасоны (Арагон. — Ред .) Марбо и его товарищи обнаружили труп молодого французского офицера, «пригвожденного за руки и за ноги к двери какого-то сарая. Несчастный был прибит вниз головой, и под ним загорался костер» [528] Марбо М., де. Цит. соч. С. 268. . Но, пожалуй, самый жуткий пример такой бесчеловечности приводил капитан Шарль Франсуа — герой битв при Аустерлице, Йене и Фридланде [529] См. о нем: François Ch. // Dictionnaire Napoléon / Sous la direction de J. Tulard. Fayard, 1999. T. 1. Р. 833–834. . Вот его рассказ в передаче Андре Кастело: «Отважного генерала Рене [530] Барон Жан Гаспар Рене (1768–1808) — волонтер Французской революции, бригадный генерал с 1801 г. <���…> с женой и ребенком испанцы схватили в одном из ущелий Сьерра — Морены <���…>. Там они распилили его надвое после того, как у него на глазах изнасиловали жену, которую потом тоже распилили. Но прежде распилили ребенка на глазах обезумевшей матери» [531] Кастело А. Цит. соч. С. 203. .

Французы, со своей стороны, впервые столкнувшись с подобным зверством, естественно, тоже зверели, но не изощрялись в палачестве, как испанцы, а попросту обезглавливали и расстреливали всех, кто выступал против них с оружием в руках. Впрочем, испанцев озлобляли не столько расстрелы и казни, сколько мстительные надругательства «безбожников» французов над церковью, олицетворявшей собой для французских солдат зловещую инквизицию. «Никто не считал, — отмечает Анри Лашук, — сколько священников замучили французы, пытаясь узнать, где спрятаны церковные сокровища». А ведь французы не только мучили и убивали священников, но и разоряли и оскверняли церкви, превращая их в отхожие места [532] Лашук А. Цит. соч. С. 335, 339. . Наполеон попытался было пресечь бесчинства французских солдат, приказав расстреливать каждого уличенного в неоправданном насилии и грабеже. Д. Чандлер приводит характерное свидетельство очевидца о расправе с одним из таких солдат, «застигнутым во время ограбления им церкви. Преступника немедленно вытащили и поставили перед срочно организованным военным судом, приговор был подписан на бумаге, положенной на барабан, солдат приговорен к смерти и немедленно казнен на месте». «Было много подобных случаев применения трибуналами самых крутых мер, — заключает Чандлер, — но бесчинства все-таки продолжались» [533] Чандлер Д. Цит. соч. С. 395. . Так испанская кампания 1808–1809 гг. становится похожей, по выражению А. Лашука, «на страшные религиозные войны Средневековья» [534] Лашук А. Цит. соч. С. 339. .

К тому времени, когда Жозеф Бонапарт торжественно (но с величайшими предосторожностями) въехал в Мадрид, а это произошло 22 июля 1808 г., такая война — на истребление! — уже полыхала по всей Испании. Соотношение сил поначалу можно было расценить как обреченно проигрышное для испанцев. Правда, на их стороне было количественное превосходство: по данным Д. Чандлера, «около 200 тыс.» солдат плюс несчетное количество герильерос (исп. guerrilleros — партизан) против «приблизительно 120 тыс.» французов [535] Чандлер Д. Цит. соч. С. 377, 387. . Но французские войска (кроме отдельных частей новобранцев) безмерно превосходили испанцев в качественном отношении — боевым опытом, выучкой, дисциплиной. Испанский командный состав, хотя в нем числились 127 фельдмаршалов [536] Подсчитал И. В. Лучицкий (учитель Е. В. Тарле): Отечественная война и русское об — во. М., 1911. , далеко уступал французскому: даже самые талантливые полководцы Испании Ксавьер де Кастаньос (будущий герцог Байленский), Хосе Палафокс (впоследствии герцог Сарагосский) и Хоакин Блейк не шли ни в какое сравнение с наполеоновскими маршалами Лефевром, Монсеем или Виктором, а тем более с Ланном, Сюше или Бессьером [537] Называю только тех маршалов Наполеона, которые участвовали в испанской кампании 1808–1809 гг. ; прочие же испанские генералы, как заметил (не без оснований) Анри Лашук, «разбирались в военном деле гораздо хуже любого французского сержанта».