Николай Троицкий - Император Наполеон

Да, именно с надеждами на мир связывали тогда свою радость по случаю рождения наследника Бонапартов и французы, и жители других стран европейского континента. Им хотелось верить, что отныне Наполеон, этот император — воин , гарантировавший продолжение своей династии, станет мирным императором. Во Франции, которая почти 20 лет (с 1792 г.) переживала тяготы нескончаемых войн, мирное бытие давно уже стало главной жизненной потребностью. Здесь, по справедливому заключению А. 3. Манфреда, «мир, так долго ожидаемый и отодвигавшийся с каждым годом куда-то в неизвестность, теперь, весной 1811 года, казался обеспеченным» [753] Манфред. А. 3. Цит. соч. С. 592. .

Сам Наполеон был настроен после рождения сына — наследника, более чем когда-либо, на сохранение мира в Европе. Но, увы! Через каких-то девять дней (напомню читателю) он узнал от Юзефа Понятовского, что Александр I готовится напасть на герцогство Варшавское, положив тем самым начало новой, уже третьей за последние шесть лет войне России против Франции. Так Наполеон лишний раз убедился в том, что войны с Россией не избежать. Корень зла был отнюдь не в агрессии Александра. Толкала Наполеона к войне сила обстоятельств, а главным образом — столкновение интересов французской буржуазии и российских феодалов. У Наполеона была idée fixe — континентальная блокада. Только она могла обеспечить ему победу над Англией и, следовательно, европейскую гегемонию, при которой Франция хозяйски распоряжалась бы в Европе, а он — во Франции. Неудача блокады подорвала бы главенство Франции на континенте, а Наполеона лишила бы главной в социальном и материальном смысле опоры внутри страны. Препятствовала же осуществлению континентальной блокады более всего Россия, нарушая при этом подписанный ею Тильзитский договор. Наполеон знал, что российские феодалы, утомленные континентальной блокадой, вынуждают царя прикрывать нарушения договора. Переговоры (даже на высшем уровне, как в Эрфурте) ничего не дают: Александр готов клясться всеми святыми, что он никогда и ничто не нарушает. Значит, по логике Наполеона, надо принудить его к соблюдению блокады силой. Он уже к началу 1810 г. понял, что войны с Россией не миновать, и, поскольку она обещала быть самой трудной и рискованной из всех его войн, развернул такие приготовления к ней, каких он, по его собственному признанию, «никогда еще до сих пор не делал» [754] Харкевич В. И. Война 1812 г. От Немана до Смоленска. Вильна, 1901. С. 27. .

Военный бюджет Франции рос таким образом: 1810 г. — 389 млн франков, 1811 г. — 506 млн, 1812 г. — 556 млн [755] Молок А. И. Империя Наполеона накануне войны 1812 г. // Учен. зап. ЛГУ. 1938. № 19. Ч. 4. С. 69. . К концу 1811 г. общая численность французских войск, разбросанных по всей Европе, достигала (без польских соединений) 986, 5 тыс. человек [756] Отечественная война 1812 г. Материалы Военно — ученого архива Главного штаба (далее — ВУА). СПб., 1900. Т. 2. С. 116; Т. 6. С. 2 — 42. . Около половины из них готовились к нашествию на Россию. Мобилизуя свои силы, Наполеон старался проникнуть в тайны военных приготовлений России, наводняя ее лазутчиками и шпионами. Засылались даже разведчики — квартирьеры, одной из задач которых было обследование «возможных путей в Индию» [757] Безотосный В. М. Разведка и планы сторон в 1812 г. М., 2005. С. 80. . Посол Франции в Петербурге, личный друг Наполеона граф А. Ж. Б. Лористон подготовил (не ранее февраля 1812 г.) своеобразное досье на 60 русских генералов с краткими и довольно точными характеристиками их достоинств и недостатков [758] См.: Симанский П. Н. Перед войной 1812 г. СПб., 1906. С. 8 — 30. .

Разведка Наполеона смогла установить (недалеко от истины) и общую численность русских войск на западной границе империи. Вот как прокомментировал этот факт В. М. Безотосный: «В российской историографии цифры сил трех русских армий определяются в 220–230 тыс. человек. Наполеоновская же разведка имела явно преувеличенное представление — от 250 до 350 тыс. человек» [759] Безотосный В. М. Цит. соч. С. 76. . В российской историографии цифры бытуют разные. Но, как мы увидим далее, точные (по армейским ведомостям за подписями командующих армиями и отдельными корпусами) данные о численности всех русских войск в зоне вторжения Наполеона таковы: 317 тыс. человек. Выходит, данные наполеоновских разведчиков отнюдь не были «явно преувеличенными»!

Важным условием победы над Россией Наполеон считал ее политическую изоляцию. Учитывая, что почти вся Европа к тому времени, по выражению П. А. Вяземского, «онаполеонилась», он стремился «перевернуть идею коалиций наизнанку» [760] Манфред. А. 3. Цит. соч. С. 603. , лишить Россию союзников, а самому заполучить их как можно больше. Его расчет был таков: России придется вести борьбу одновременно на трех фронтах против пяти государств (на севере — против Швеции, на западе — против Франции, Австрии и Пруссии, на юге — против Турции).

Расчет казался верным. Пруссию и Австрию, недавно разгромленные, Наполеон вынудил вступить с ним в союз против России: 24 февраля 1812 г. он заключил договор с Пруссией, а 14 марта — с Австрией. Пруссия обязалась дать ему 20 тыс. солдат, Австрия — 30 тыс. [761] История дипломатии. М., 1959. Т. 1. С. 483. Что же касается Швеции и Турции, то они, по мысли Наполеона, должны были помочь ему в войне с Россией добровольно: Турция — потому, что она с 1806 г. сама воевала с Россией из-за Крыма, а Швеция, во — первых, точила зубы на Россию из-за Финляндии, отнятой у нее в 1809 г., а во — вторых, фактически правителем Швеции с 1810 г. стал избранный в угоду Наполеону престолонаследником старый фрондер, интриган, но все-таки маршал Франции и даже родственник клана Бонапартов Ж. Б, Ж. Бернадот.

В случае реализации этого замысла Наполеона Россия попала бы в катастрофическое положение. Но Наполеон и на этом не останавливался. У самых границ России он готов был в любой момент поднять против нее герцогство Варшавское, армия которого к марту 1811 г. насчитывала 60 тыс. человек [762] БУА Т 2 С. 116 . Наконец, «благодаря искусной политике, давшей ряд торговых привилегий и допустившей ряд изъятий из своего торгового законодательства в пользу американцев» [763] Тарле Е. В. Наполеон. М., 1992. С. 320. , Наполеон способствовал тому, что на другом краю света Соединенные Штаты Америки 18 июня 1812 г., за неделю до французского вторжения в Россию, объявили войну Англии — главному врагу Наполеона, затруднив, естественно, ее борьбу с Францией и содействие России.

Александр I со своей стороны уже в те дни, когда он увертливо отклонял брачные намерения Наполеона, счел войну с ним неизбежной и скорой. Царь тоже не хотел этой войны, опасаясь после Аустерлица и Фридланда главным образом самого Наполеона. 25 марта 1811 г. он так и написал своему «брату — антихристу»: «Величайший военный гений, который я признаю за Вашим Величеством, не оставляет мне никаких иллюзий относительно трудностей борьбы, которая может возникнуть между нами» [764] Tatistcheff S. Alexandre I et Napoléon d’après leur correspondance inédite. Р., 1891. Р. 551. . Но уступить Наполеону, склониться под ярмом континентальной блокады Александр не мог, если бы даже захотел. Он, в отличие от своего отца, был силен классовым чутьем и понимал, что «благородное российское дворянство», плоть от плоти которого был он сам, ориентируется на Англию против Франции и не позволит ему сменить курс, как не позволило этого Павлу I. Поскольку же войны нельзя было избежать, царь приготовился к худшему, вдохновляясь примером испанцев. «Если император Наполеон начнет войну со мной, — говорил Александр А. Коленкуру в апреле 1811 г., - возможно, даже вероятно, он разобьет нас, но это не даст ему мира. Испанцы были часто биты, но они ни побеждены, ни покорены. Между тем они не так далеки от Парижа, да и климат их и ресурсы, и пространства не наши <���…>. Я скорее отступлю на Камчатку, но не подпишу в моей завоеванной столице мира!» [765] Коленкур A., де. Мемуары. Поход Наполеона в Россию. М., 1943. С. 51–52.