Максим Грачёв - Япония в эпоху Хэйан (794-1185)

[О том], кому следует [пожаловать] пятый старший ранг нижней ступени.

[В] Министерство центральных дел [200].

Бо Циню было пожаловано княжество Лу [201]. [Чжан] Пи-цян получил пост «шичжуна» [202]. А вот [Фудзивара-но] Токихира — сын выдающегося отца [203], наследник его талантов. Наступил тот счастливый момент, когда ему совершили [обряд] гэмпуку [204]. Он подобен перу феникса [205]и должен быть особо отмечен титулами и рангами. [А потому] следует поступить в соответствии с прецедентами. Ожидаем решения государя [206].

Нинна, 2-й год [207] , 1-й лунный месяц, 2-й день.

На днях при дворе издан закон, запрещающее пить сакэ [212]. После выхода закона [его] нарушителей не было [213]. Поскольку невозможно пригласить старых знакомых или собраться в круге близких друзей, то нельзя, выпив чашечку сакэ, отдать все силы сочинению стихов. Старые знакомые — не всегда близкие друзья, а близкие друзья — не то же самое, что старые знакомые. Лишь те, кто сочетают в себе и то и другое, живут в усадьбе [рода] Фуми[я]. Поэты — не всегда собутыльники, а собутыльники — не всегда поэты. Лишь те, кто сочетают в себе и то и другое, обитают в усадьбе [рода] Фуми[я]. Пять или шесть моих друзей пришли как раз в то время, когда хозяин усадьбы отдыхал, а потому мы смогли насладиться и стихами, и сакэ. Поразмыслив о проходящем годе, мы убедились, что зима на исходе, а, оглядев растения в саду, обнаружили сливы в цвету.

Время, которое ожидаешь, и которое приходит с трудом, невозможно не ценить. Все, что подвержено быстрому изменению, нельзя не любить. И коли мы собрались в компании старых друзей, не следует ли сочинить оду-«фу» о великолепии ранних цветов на благовонных деревьях? Так мы отдадим дань учению Конфуция всем, кто входит в круг наших знакомых.

С чего начнется и как завершится год приходящий?

Взгляни! Он как ранние сливы зимней порой.

Их осталось совсем мало, а они согревают друг друга своим участием.

Потому что старые друзья соединили бокалы.

В квартале Сэнфу восточной половины столицы [215]есть один дом. В юго-западном углу [этого] дома располагается галерея. На южном окончании [этой] галереи находится комната. Открываешь ее — а там квадрат [размером] чуть более одного дзё [216].

Те, кто отверг такой удел, [находят] опору для своих деяний. Те, кто нашел здесь пристанище, сокрылся от обыденной жизни. Если сосчитать всех, кто вышел из этой комнаты и получил [учёную] степень «сюсай», то получится около ста человек. По этой причине учёные дали комнате название «Рёмон» — «Врата Дракона» [217]. Еще [эта комната] именовалась «Санъинтэй» — «Беседка на тенистом склоне гор», потому как находится к западу от небольших гор.

[На западе] перед входом растет одинокая слива, а если подойти к дому с восточной стороны, то в нескольких шагах от него имеются несколько побегов бамбука. Каждый раз, когда наступает пора цветения, дуют благоприятные ветры и на сердце становится легко и радостно, а душа возвышается.

Перед тем как я стал «сюсаем» [218], мой отец [219], давая мне наставления, сказал: «Эта комната — особенное и примечательное место. Упорно постигая учение и убеждаясь в его необходимости [220], ты на [некоторое] время поселишься в [этой] хижине». Тогда я перенес циновку и обустроил комнату, перевез книги и обосновался здесь. Хоть обстановка и была тесной, но [я] возвысился над своими чувствами. Ведь есть друзья, а есть родственники. Потому, даже если нет общения близкого настолько, чтобы царило полное единодушие, то создаешь [хотя бы] видимость хороших отношений. И если [в душе] испытываешь сомнение и недоверие, то в речах стараешься быть дружелюбным. Одни при этом без умолку болтают о просвещении, самовольно открывая книги из тайного хранилища, другие говорят только о получении аудиенции, запросто ломая сиденье для отдыха.

Стило — орудие для того, чтобы переписывать книги и удалять ошибки [221], но в толпе, подобной птичьей стае, не знают, как пользоваться этим предметом [222]. Орудуя острием, царапают стол и [в конце концов] приводят его в негодность. Развлекаясь кистью, только пачкают книги. На пути учения главным становится только лишь переписывание текстов [223], а для применения сделанных выписок основой являются черновики [224].

Я не обладаю соответствующими талантами, и все еще никак не могу преодолеть препятствия по пути совершенствования манеры письма. Поэтому находящиеся здесь мои скромные записи — это только черновики с выписками из книг.

Людям со стороны трудно вникнуть в такой настрой, а те, кто обладают знаниями, получив подобные записи, прячут их за пазухой. Люди непросвещенные, овладев [такими записями], просто рвут их и выбрасывают. Такие случаи уже получили распространение. Да и других мелких забот и затруднений не счесть.