Виталий Познахирев - Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII - XX вв.)

Обобщая содержание настоящей работы, мы приходим к следующим выводам:

I. В XVIII–XX вв. режим содержания в России турецких генералов и адмиралов представлял собой относительно самостоятельный элемент общей системы военного плена, ориентированный на создание условий, максимально соответствующих высокому статусу его субъектов.

II. Главнейшую и постоянную цель названного режима мы определяем как стремление Петербурга к минимизации того ущерба, который война причиняла двусторонним межгосударственным отношениям. Все прочие цели, включая желание русских продемонстрировать свои военные успехи, «заслужить похвальные листы от Европы» и т. п., в действительности, либо вообще не ставились, либо носили временный или факультативный характер.

III. В основе своей указанный режим развивался сообразно требованиям обычного гуманитарного права и отечественного законодательства, а порядок его функционирования во многом определялся личностными особенностями и приоритетами действующего главы российского государства, что позволяет выделить в процессе его эволюции три ключевых этапа.

1. Период Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., когда пленные генералы противника рассматриваются, преимущественно, как наиболее эффективный инструмент давления на Порту в целях обеспечения гуманного содержания в Турции русских пленников и их своевременного возвращения на родину в рамках послевоенной репатриации.

2. Следующий этап простирается от Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. вплоть до Крымской войны 1853–1856 гг., когда режим содержания пашей стал определяться скорее нравственными ценностями, нежели прагматическими целями. Основы такого подхода были заложены Екатериной Великой, а в периоды правления обеих ее венценосных внуков (Александра I и Николая I) достигли своего наивысшего гуманистического уровня (возможно, в чем-то даже и чрезмерного).

3. Третий этап включает в себя периоды Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и Первой мировой войны 1914–1918 гг., а его основной особенностью мы считаем нарастающие ограничения в условиях интернирования высокопоставленных пленников, главным образом, в части касающейся объемов их финансирования и права на свободу передвижения.

IV. Ролевой моделью, определяющей восприятие пленных турецких военачальников правящими российскими элитами и обществом в целом, служило поведение глава государства и некоторых представителей высшей знати. Благодаря ряду факторов и, в первую очередь, тому обстоятельству, что Османская империя никогда не создавала для России экстраординарных угроз, отношение названных лиц к туркам отличалось заметной благожелательностью, почему в общественном сознании россиян пленный паша не просто ассоциировался с собственным генералом, а превращался в носителя особого элитарного статуса.

V. Названный статус в значительной степени обусловливал режим содержания высокопоставленных пленников, который мы характеризуем следующими, наиболее яркими чертами:

• Как правило, пашей интернировали в пределы Европейской России, в регионы с умеренным климатом и в «дешевые» губернские города с хорошо развитой инфраструктурой. Достаточно щедрое финансирование позволяло разместить генерала с относительным комфортом и обеспечить его всем необходимым, включая высококвалифицированную медицинскую помощь. Российские власти обычно не разлучали пашей с семьями, сохраняли им прислугу, позволяли генералам вести переписку, старались выполнять все их желания и прихоти (вплоть до организации туристических поездок) и даже пытались приспособиться к гастрономическим пристрастиям своих пленников (см. Таблицы 7 и 8).

• Турецких генералов принимали при Дворе и в домах высшей знати; им преподносили дорогие подарки, демонстрировали редчайшие произведения искусства, приглашали в учреждения науки, образования и культуры и иными способами старались познакомить с жизнью российского общества.

• Петербург эпизодически освобождал османских военачальников в одностороннем порядке, но в то же время никогда не превращал генералов в предмет торга (выкупа), не пытался склонить пашей к сотрудничеству или невозвращению на родину, не рассматривал их как источник ценной информации о противнике, а по окончанию войны даже удерживал некоторых из них (в частности, трехбунчужных Батал-пашу [19] и Рамиз-пашу [28]) от действий, которые могли бы причинить ущерб Османской империи.

Находясь во внутренних регионах России, пленные паши никогда не сталкивались с фактами их явного и демонстративного унижения и, даже оставаясь без всякой охраны, не становились жертвами противоправных посягательств.

VI. Особый элитарный статус османских военачальников не только определял режим их содержания, но и объективно ставил этих людей над российским обществом и, в определенном смысле, над правом. В пользу сказанного говорит уже то, что в период интернирования ни сами генералы, ни чины их свиты не привлекались ни к уголовной, ни к гражданско-правовой ответственности (при наличии повода и оснований и к тому, и к другому). Напротив, власти предпочитали закрывать глаза на действия названных лиц не только тогда, когда они подозревались в хищении имущества представителей своей клиентелы, истязали их или обрекали на гибель, отказывая им в разрешении на госпитализацию, но даже тогда, когда речь шла о прямом физическом насилии с их стороны в отношении российских военнослужащих.

VII. В высшей степени примечательным мы считаем то, что в числе османских генералов, к которым Петербург относился особенно благосклонно, обнаруживаются не только лица, вольно или невольно оказавшие России серьезные услуги (трехбунчужные Гассан-паша [25], Рамиз-паша [28], Юсуф-паша [49]), но и те, кто, на против, сражался с ней упорно и, как говорится, «до последнего» (трехбунчужный Пегливан-паша [31], вице-адмирал Осман-паша [61], маршал Осман-паша [90]), и даже те, чьи достоинства состояли лишь в том, что они сумели найти наиболее адекватные формы и направления межкультурной коммуникации (двухбунчужный Измаил-паша [32]).

VIII. Османские генералы, со своей стороны, содействовали установлению дипломатических контактов между воюющими державами; принимали на себя часть контрольных функций за соблюдением прав военнопленных; способствовали разрешению конфликтных ситуаций между российской администрацией и (или) местным населением, с одной стороны, и своими соотечественниками, с другой; самостоятельно поддерживали дисциплину среди чинов собственной свиты и прислуги и, судя по их благодарственным письмам, в целом, достаточно высоко оценивали то отношение к себе, с которым они сталкивались в России.