Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!

Осенью 1964 года освободили из неволи братьев: Ф. И. Субботина и В. К. Хмару. Угрозы отнять детей в этих семьях узников не осуществились. Случай для советского общества, можно сказать, уникальный, тем более что после него 14 октября 1964 года в Верховном суде СССР состоялось совещание с председателями Верховных судов союзных республик для обсуждения результатов обобщения судебной практики по делам о нарушении законодательства о религиозных культах. Председателям Верховных судов было рекомендовано изучить уголовные дела, рассмотренные судами в 1962–1964 годах, по которым были привлечены к ответственности служители культов и участники религиозных организаций, и принять меры к устранению допущенных судами ошибок. А в Кремле Микоян лично принял делегацию евангельских христиан в составе пяти человек, которая доложила главе государства о положении гонимых верующих ЕХБ.

Вот какая трагическая история запечатлелась в одной из переделок знаменитой арестантской песни.

Вариацией песни «По тундре» можно считать и более позднюю песню о «ворошиловской амнистии» 1953 года. Многим она известна в исполнении Владимира Высоцкого.

Она положена на ту же мелодию, что и песня о побеге двух арестантов, хотя рассказывает о совершенно другом событии. Интересно, что во многих версиях добавляется традиционный припев —

но в этом случае выходит, что поезд мчится с освобождёнными из лагерей арестантами.

Впрочем, речь в этой песне может идти и не о «ворошиловской» (или «бериевской», как её ещё называли) амнистии 1953 года, в результате которой на свободе оказалось значительное количество отпетых уголовников. К примеру, Андрей Сёмин в исследовании «“Чужие” песни Владимира Высоцкого» называет и ряд других подобных актов несколько более позднего времени:

«В песне имеется в виду один из указов об амнистии, принятых Президиумом Верховного Совета СССР в период пребывания К. Е. Ворошилова его председателем, то есть с 15 марта 1953 г. по 7 мая 1960 г. Наиболее вероятными документами такого рода представляются указы Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 г. “Об амнистии” и указ от 8 сентября 1953 г. “Об отмене запрещения применять амнистию к лицам, осуждённым за преступления, предусмотренные постановлениями ЦИК и СНК СССР от 7 и 22 августа 1932 г.” В этих документах признавалось, что “в результате упрочения советского общественного и государственного строя, повышения благосостояния и культурного уровня населения, роста сознательности граждан, их честного отношения к выполнению своего общественного долга укрепились законность и социалистический правопорядок, а также значительно сократилась преступность в стране… в этих условиях не вызывается необходимостью дальнейшее содержание в местах заключения лиц, совершивших преступления, не представляющие большой опасности для государства, и своим добросовестным отношением к труду доказавших, что они могут вернуться к честной трудовой жизни и стать полезными членами общества”. В этой связи постановлялось “освободить из мест заключения и от других мер наказания, не связанных с лишением свободы, лиц, осужденных на срок до 5 лет включительно”».

Вместе с тем общий «эмоциональный фон» песни вполне может относиться и к социально-политическим реалиям более позднего времени — указам Президиума Верховного Совета СССР от 13 мая 1955 г. «Об освобождении от дальнейшего отбывания наказания лиц, осуждённых, но не отбывших наказания за продажу, обмен и отпуск на сторону оборудования и материалов, а также о снятии судимости с этих лиц» и от 1 ноября 1957 г. «Об амнистии в ознаменование 40-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции»…

С. М. Будённый к вышеперечисленным амнистиям решающего отношения не имел, упомянут в песне по признаку легендарного, героического, наряду с К. Е. Ворошиловым, участия в Гражданской войне в России.

«Наш братишка» — отсылка к «Маршу Будённого» (1920 г.), муз. Дм. Покрасса, сл. А. д’Актиля:

Но особенно интересно другое наблюдение и предположение Андрея Сёмина. Отмечая исполнение песни «Рано утром проснёшься…» Владимиром Высоцким, автор комментариев пишет: «Фонограммы чьих-либо, кроме В. Высоцкого, исполнений приведённого варианта до 1963 года не обнаружены, поэтому не следует исключать возможного его авторства».

Есть смысл несколько поправить Сёмина: по некоторым данным, Высоцкий мог впервые исполнить «Рано утром…» чуть раньше, в 1962 году — для своего отца, Семёна Владимировича. Впрочем, смещение даты не так существенно, как другая, более интересная деталь. В первоначальном варианте для отца звучит иной финал первого куплета:

То есть фактически эта версия не имела уголовного подтекста и касалась всех освобождаемых лагерников. Действительно, несмотря на то что по амнистии на свободу вышло немало уголовников, она была нацелена прежде всего на «бытовиков». Берия в записке председателю Совета министров СССР Георгию Маленкову отмечал, что «содержание большого количества заключённых в лагерях, тюрьмах и колониях, среди которых имеется значительная часть осуждённых за преступления, не представляющие серьезной опасности для общества, в том числе женщин, подростков, престарелых и больных людей, не вызывается государственной необходимостью». Всего по «ворошиловской» амнистии лагеря покинули 1 203 421 заключённых из общего количества 2 526 402 человека.

А вот уже выступая во ВГИКе (сентябрь 1963 года), Владимир Высоцкий превратил песню в блатную, и персонажи обещали, выйдя на волю, продолжить разгульную воровскую жизнь.

Кстати, предположение Сёмина о том, что «Рано утром…» может относиться не к «ворошиловской» амнистии, а к более поздней амнистии 1957 года в связи с 40-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции, если принять версию об авторстве Высоцкого, не лишены оснований. В том же 1963 году Владимир Семёнович пишет песню «За хлеб и воду и за свободу», где есть такие куплеты: