Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Вместе с тем мы должны задать другой вопрос — почему в завещании 1389 г. Дмитрия Донского Галич, Белоозеро и Углич названы «куплями», тогда как применительно к упоминаемому в нем Дмитрову это определение отсутствует? В предисловии к данной работе мы касались наблюдения С.М. Каштанова, обратившего внимание на то, что в духовной грамоте 1389 г. Дмитрия Донского употребляются следующие выражения: «своего деда куплею, Галичем, со всеми волостми …», «куплею же деда своего, Белымозеромъ, со всеми волостми …», «куплею же своего деда, Оуглечим полем, и что к нему потягло » [730]. Было также отмечено, что упомянутое в данном контексте слово «волость» кроме основного своего значения: «мелкая территориально-административная единица» имеет и другое: «городские доходы». Выше, говоря о Галиче и Белоозере, мы выяснили, что Дмитрий Донской владел далеко не всей территорией этих княжеств. Восточной частью Галичского княжества владели ветлужские князья, ветвь ростовского княжеского дома. В Белоозере сохраняли свои владения и остатки суверенных княжеских прав члены младшей ветви белозерских князей. Что касается Углича, в XIV в. он представлял собой часть Ростовскою княжества. Однако московским князьям в указанных княжествах удалось получить статус местных «великих князей», благодаря которому им должны были подчиняться их удельные совладельцы. Именно этот статус имеют в виду составители летописных сводов 1493 и 1495 гг., когда говорят о Белозерском и Галичском «великих княжениях» [731]. С учетом этого можно частично согласиться с наблюдением В.И. Сергеевича, пришедшего к выводу, что язык официальных актов, каковым является завещание Дмитрия Донского, не совсем верно отражает реальное положение дел. Московский великий князь, приобретя в этих владениях довольно существенную часть княжеских прав, указывая в своем завещании, что данные города являются «куплями», тем самым определял на территории данных княжений свою решающую роль в вопросах совместного судоустройства, налогообложения, сбора таможенных доходов, выплаты ордынской дани, содержания в порядке городских укреплений и «осадных дворов» и т. п. Что же касается Дмитрова, то после того, как в результате московско-тверской войны 1375 г. тверские князья вынуждены были окончательно отказаться от претензий на него, этот город стал полностью московским владением и указание на объем владельческих прав в нем московских князей представлялось излишним. Поэтому он не назван в духовной грамоте 1389 г. Дмитрия Донского в качестве «купли».

Однако самый главный довод в пользу нашего объяснения вопроса о «куплях Ивана Калиты» содержат все те же летописи. Ермолинская летопись, летописные своды 1497 и 1518 гг., рассказывая о предсмертных распоряжениях Дмитрия Донского, содержат любопытную деталь: «И приказа сыну своему Василию стареишиньство и великое княжение; а князю Юрию даст Звенигород и Галич со всем, иже преже то было опришнее княжение ; а князю Андрею — Можаеск да Белоозеро, так же было княжение опришнее ; а князю Петру даст Дмитров» [732]. В данном известии привлекает внимание дважды употребленное по отношению к Галичу и Белоозеру выражение «опришнее княжение». Термином «опришнина» в XIV в., как известно, назывались владения, выделявшиеся в полную собственность княгиням-вдовам. Тем самым летописец подчеркивал, что эти владения достались московским князьям за их супругами и сохраняли свой особый статус земель, полученных в приданое, еще долгое время.

Карты к книге выполнены С.Н. Темушевым, доцентом кафедры истории России Белорусского государственного университета.