Павел Уваров - Варфоломеевская ночь: событие и споры

Не признав своей неудачи, гугеноты осадили столицу [27] La Noue F. de . Discours politiques et militaires / Ed. F.E. Sutcliffe. Geneva, 1967. P. 682; Diefendorf B . Beneath the Cross: Catholics and Huguenots in Sixteenth-Century Paris; Oxford, 1991. P. 80–81. . Екатерина, разумеется, пришла в ярость: ее доверие было обмануто, а королевской власти брошен вызов. На мой взгляд, ни она, ни Карл так и не простили этого предводителям гугенотов. В июне 1568 г. Екатерине донесли, что большой гугенотский отряд под началом сьера де Коквиля идет к рубежам Фландрии в надежде оказать помощь угнетенным собратьям по вере. Однако он был перехвачен и разбит маршалом Коссе. Екатерина приказала отдать пленных фламандцев Альбе для расправы. Что до французских пленных, она писала: «Я полагаю, некоторых должно покарать казнью, а прочих отправить на галеры» [28] Catherine de Medicis . Lettres. Vol. 3. P. 166–167. . Обращаясь к испанскому послу Алаве, она назвала казнь Эгмонта и Горна «праведной мерой», которую она вскоре намеревалась применить во Франции [29] Cloulas I . Catherine de Medicis. P., 1979. P. 235. .

В августе 1570 г. третья гражданская война завершилась Сен-Жерменским миром, крайне выгодным для гугенотов, несмотря на то что в военном отношении они, в сущности, потерпели поражение [30] Sutherland N.M . The Huguenot Struggle for Recognition. P. 358–360. . Мир можно толковать двояко: либо как серьезную попытку уладить религиозный раскол во Франции, либо как ловушку, призванную усыпить бдительность гугенотов. Можно привести доводы в поддержку и той и другой версии, хотя историки в целом считают, что французская корона искренне стремилась примирить гугенотов и католиков. Мир позволил Екатерине заняться ее любимым делом: устроить супружество своих детей. В частности, она добивалась брака гугенотского принца Генриха Наваррского со своей капризной дочерью Маргаритой («королева Марго» в романе Дюма). Однако для этого она нуждалась в папском дозволении (которого не смогла получить) и согласии матери Генриха, грозной Жанны д’Альбре. Последняя была строгой кальвинисткой, резко осуждавшей французский двор и его нравы. Она опасалась, что после свадьбы ее сын будет вынужден отречься от протестантской веры и усвоит дурные привычки [31] Shimizu J. Conflict of Loyalties: Politics and Religion in the Career of Gaspard de Coligny, Admiral of France, 1519–1572. Genève, 1970. P. 150–152. .

12 сентября адмирал Колиньи вернулся ко двору Франции и пробыл там пять недель. Он был допущен в Королевский совет и стал склонять Карла IX к военному вмешательству в Нидерландах на стороне мятежных голландцев. Подобный шаг привел бы к враждебной реакции Испании, но Колиньи уверял, будто это сплотит французов против давнего врага и удержит их от междоусобиц [32] Ibid. P. 154. . Карл, похоже, испытывал искушение принять совет адмирала, так как безумно завидовал боевым успехам своего младшего брата, герцога Генриха Анжуйского, достигнутым в гражданской войне. Он страстно желал освободиться от надзора матери и показать себя, лично возглавив войска. Но Екатерина была в ужасе от мысли о войне с Испанией, которую, по ее убеждению, Франция не могла бы вынести [33] Crouzet D . La nuit de la Saint-Barthélemy. Un rêve perdu de la Renaissance. P., 1994. P. 288–289; Shimizu J . Op. cit. P. 147. .

В марте 1572 г. к французскому двору вслед за Колиньи прибыла Жанна д’Альбре, на которую Екатерина уже давно оказывала сильное давление. Ее присутствие при дворе вскоре превратилось в пытку. Письма, которые она посылала сыну, полны отчаяния. О Екатерине она пишет, что та «обращается со мною столь постыдно, что Вы могли бы сказать, что мое терпение превосходит саму Гризельду… Я прибыла сюда лишь в убеждении, будто королева и я все обсудим и сможем прийти к согласию, но она только глумится надо мной. По поводу мессы она не уступит, говоря об оной совсем по-иному, чем прежде… Знайте, сын мой, что они прилагают все силы, дабы доставить Вас сюда, и берегитесь… Я уверена, если бы Вы знали о мучении, которое я испытываю, Вы бы пожалели меня, ибо со мною обходятся со всей жестокостью, возможной в мире, и с шутливыми замечаниями вместо степенного поведения, коего дело заслуживает» [34] Roelker N.L. Queen of Navarre. Jeanne d’Albret, 1528–1572. Cambridge (Mass.), 1968. P. 372–374. См. оригинальное письмо: Mémoires de Michel de Castelnau / Ed. J. Le Laboureur. P., 1659. Vol. 1. P. 858. . В другом письме Жанна говорит: «Я не знаю, как вынести сие: меня царапают, втыкают в меня булавки, без конца вырывают ногти… Я плохо устроена, в стенах моих покоев проделали дыры, и мадам д’Юзес следит за мною» [35] Roelker N.L . Op. cit. P. 376. См. также: Rochambeau Marquis de . Lettres de Antoine de Bourbon et de Jehanne d’Albret. P., 1877. № CCXXXVI. P. 345–353. . В июне Жанна, проболев некоторое время, умерла. Позже в ее смерти обвинили Екатерину: ее флорентийский поставщик духов якобы продал Жанне какие-то смертоносные перчатки. Однако это обвинение нелепо: вскрытие ясно показало, что Жанна скончалась от естественных причин [36] Roelker N.L. Op. cit. P. 391–392. Эти обвинения выдвинуты в: Discours merveilleux de la vie, actions et déportéments de Catherine de Medicis, Royne теге. См. его критическое издание: Nicole Cazauran. Genève, 1995. P. 200–201. .

Венчание Генриха Наваррского и Маргариты Валуа состоялось в Париже 18 августа 1572 г. и собрало в столице множество гугенотской и католической знати, включая Колиньи и герцога де Гиза [37] Crouzet D . Op. cit. P. 357–361. . Утром 22 августа по пути от Лувра до его резиденции на улице Бетизи по Колиньи был сделан аркебузный выстрел из открытого окна соседнего дома. Если бы он в тот миг не нагнулся поправить свою обувь, то был бы сражен; ему оторвало палец и раздробило руку [38] Ibid. P. 378–80. Оценивая это покушение на убийство, Крузе пишет: "Резко и драматично история была пересмотрена и лишена всякой ясности". . Его спутники бросились в дом: найденная аркебуза еще дымилась, но нападавший исчез. Позже его отождествили с сеньором де Морвером, который ранее уже пытался умертвить Колиньи. Официальное расследование показало, что дом, откуда раздался выстрел, принадлежал Анне д’Эсте, а лошадь, на которой бежал Морвер, была взята из конюшни Гизов [39] Bourgeon J.-L . Op. cit. P. 39–41. .

Можно быть уверенным, что покушение на жизнь Колиньи явилось очередным шагом мстительных Гизов, но обвинения затронули и Екатерину. Ее последний биограф, Иван Клула, не питает сомнений по этому поводу и следует традиции: Екатерина опасалась влияния Колиньи на своего сына, который мог быть втянут в войну с Испанией, поэтому она сговорилась с Анной д’Эсте, чтобы устранить его под покровом вендетты Гизов [40] Cloulas I. Op. cit. P. 283. . Однако в 1973 г. Никола Сатерленд усомнилась в таком объяснении. Отвергнув теорию «материнской ревности» как «пустую», она предположила к тому же, что Колиньи не имел такого воздействия на Карла IX, как считали историки [41] Sutherland N.M . The Huguenot Struggle for Recognition. P. 295–296. . Но, как показал Марк Венар, Сатерленд не учитывала содержание писем, отправленных папским нунцием из Парижа летом 1572 г. Они указывают на ревность королевы к Колиньи и на две очень продолжительные беседы адмирала с королем. 5 августа они заперлись в комнате с четырьмя секретарями с 11 до 2 часов ночи [42] Venard M . "Aretez le massacre!" // Bulletin d’histoire moderne et contemporaine. 1992. Vol. 39. P. 645–661. . Основываясь на исследовании Сатерленд, другой историк, Жан Луи Буржон, недавно обвинил в нападках на Колиньи испанское правительство [43] Bourgeon J.-L . Op. cit. P. 45, 51–54. . Вряд ли истина когда-либо станет известна. Ясно лишь, что у многих, в том числе у Екатерины, были веские причины избавиться от Колиньи. Возможно, на ее долю выпало слишком много обвинений, но она не отличалась святостью и ранее уже была замешана в попытках наемного убийства. Вопрос об ее участии в нападении на Колиньи остается открытым.