Анатолий Кирпичников - Крепость Орешек

В плане крепость представляет многоугольник с семью внешними башнями и самостоятельной внутренней трехбашенной цитаделью. Стены тянутся вдоль береговой линии. Их средняя высота от подножия некогда составляла 12 метров, высота башен — 14–16 метров. Толщина стен у подошвы — примерно 4,5 метра.

Сооружение возведено из известняковой плиты, судя по всему, с блестящим знанием «каменного дела». Наружные поверхности стен состоят из правильно обтесанных блоков, пространство между ними заполнено плитяной забутовкой. На значительном протяжении стен видны блоки плитняка зеленоватого, коричневого и серого тонов, образующих как бы гигантскую мозаику. Известняк такой породы добывается в селе Путилове Волховского района Ленинградской области, и при реставрации будет использован камень из тех же выработок, которые эксплуатировались в старину.

Строительного материала потребуется немало. Прежде всего надо приостановить разрушение кладки. Открытые всем ветрам стены постепенно осыпаются. Внизу растет насыпь из опадающей известняковой крошки. Случается, что со стен сваливаются целые блоки.

Стены и башни крепости московской поры, в отличие от почти скульптурной, словно вылепленной от руки новгородской постройки, нарочито строги, линейны и созданы по одной типовой схеме. Некогда они завершались боевым ходом с регулярно расположенными амбразурами для стрелков. Попасть на верх стены можно по трем каменным лестницам, пристроенным изнутри крепости. Боевой ход стены соединялся с третьим ярусом башен, и воинам можно было быстро пройти вдоль боевой площадки оборонительных сооружений.

Для передвижений использовались также внутрибашенные лестницы, соединявшие все три яруса. Вентилировалось помещение и поднимались пушки через дверные проемы, расположенные на уровне второго яруса каждой башни.

Строители крепости позаботились о создании навесного, направленного к подножию стен боя. Не менее чем в трех местах на уровне боевого хода стены на консолях были устроены боевые эркеры. В западноевропейских феодальных замках они предназначались для стрельбы наклонно вниз. На Руси такие устройства, насколько известно, очень редки.

Итак, крепость имела семь наружных и три внутренние башни. Все они были круглыми, диаметр их ствола внизу составлял 16 метров. Лишь въездная, Государева, башня была в плане прямоугольной. Она отличалась своей хитроумной защитой.

В отличие от выступающих наружу башен крепости башни внутренней цитадели своими бойницами были нацелены только внутрь крепостного двора. Иными словами, это укрепление являлось последним рубежом защитников, последней линией их обороны. Таким образом, крепость строилась с расчетом не только на внешнюю защиту, но и на бои с ворвавшимся внутрь противником.

Башни (за исключением Королевской, переложенной в конце XVII века) первоначально разделялись на три яруса для пушек и имели, вероятно, верхний «ружейный» бой. Перекрытие первого этажа было каменным, остальные — деревянными.

Башни служили главными узлами артиллерийской обороны. В каждом ярусе располагалось до шести амбразур для пушек. Просветы амбразур закрывались внутренними ставнями с засовами, сверху в стене под наклоном проходило дымоотводное отверстие. При многократной стрельбе пороховые газы, таким образом, не скапливались внутри помещений. Устройство и размеры боевых отверстий позволяли вести стрельбу из них крепостными пищалями и пушками мелких калибров, — ядром примерно до двух-трех фунтов. Устройство и планировка крепости убедительно говорят о том, что она построена в эпоху, когда огнестрельное оружие уже оказало решающее влияние на фортификацию. Оборонительные сооружения начали возводить толще и выше, обычными стали многоярусные башни — центры пушечной обороны. Об этом в данном случае свидетельствуют конфигурация амбразур, предназначенных для пушек и ружей, а не луков и самострелов, прочные сферические своды, отделяющие первый и второй этажи башен, расширение стен к нижней части, а также регулярная расстановка башен по всему периметру стен. Расстояние между башнями от 70 до 130 метров, — в среднем 80 метров, что соответствует обычной в середине века дистанции прицельного огня из ручного огнестрельного оружия. Естественно, что в самых опасных местах — к «носу» крепости, где находились ворота, — прясла, то есть участки стен между башнями, укорачивались до 70–75 метров.

Судя по чертежам и рисункам, башни лишь незначительно возвышались над стенами, а к их основанию подступала вода. Атакующего неприятеля, подплывавшего на судах или высадившегося на узкой кайме берега, встречала ружейная стрельба со стен, а также огонь мелкой башенной артиллерии, предназначенной для поражения живой силы на коротких расстояниях.

Строители крепости учли труднодоступность острова, недосягаемость или неэффективность дальней стрельбы с материка, скорость течения, узость и неудобство практически беззащитного плацдарма на берегу, у подножия стен. Противник видел перед собой могучую каменную преграду, которую не в силах был преодолеть.

Крепость отличалась необычайной мощью и цельностью своих сооружений, продуманностью направлений огня.

Враги не один раз искали пути для завоевания крепости, но так и не находили. К острову из-за широких водных протоков нельзя было придвинуть осадную артиллерию. Преодолеть же почти отвесно поднимавшиеся из воды стены казалось практически невозможным.

Сохранились красноречивые оценки новой невской твердыни теми, кому доводилось видеть ее или слышать о ней. Слова этих людей, подчас не подозревавших о существовании друг друга, поразительно согласуются между собой. «Когда они (шведы) его осмотрели, то поняли, что замок нельзя обстрелять и взять штурмом из-за его мощных укреплений и сильного течения реки», — писал шведский хронист Э. Тегель о походе шведов к Орешку в 1555 году. «Нотебург — мощная крепость, победить ее можно либо голодом, либо по соглашению», — заключил шведский дворянин Петр Петрей, приезжавший в Россию в 1609–1611 годах. Кроме голода или дружественного соглашения, сообщал в 1672 году шведский историк И. Видекинд, ничем нельзя было привести его к сдаче. Орешек «весь каменный, не великий, но зато крепкий», — отмечал в своем географическом трактате 1701 года деятель петровской поры Афанасий Холмогорский. «Считаю эту крепость одною из неприступнейших в мире», — заявлял в 1710 году датский посланник в Петербурге. А один очевидец, попавший на остров в 1721 году, воскликнул: «Страшно воистину и посмотреть не токмо приступ сотворити к крепости сей, отовсюду жестокими быстринами невскими окруженной».