Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Итак, славяне были переселены в Опсикион. Через несколько лет, как мы узнаем от тех же авторов, Юстиниан использовал их в борьбе против мусульман. В 6184 г. от с. м. (1 сентября 692 — 31 августа 693 г.) император отобрал из переселенных им славян тридцать тысяч бойцов, составил из них особое войско, вооружил его и поставил над ним одного из знатных славян по имени Небул. Это войско было пополнено контингентами, выставленными византийскими фемами. Собрав таким образом значительные силы, император расторг мирный договор с халифом 'Абд ал-Маликом (685–705) и отправился в поход. Мусульмане, поставленные перед необходимостью защищаться, тоже собрали войска и двинулись навстречу Юстиниану. Противники встретились у города Севастополь [135]. Первоначально мусульмане пытались уладить дело миром, напомнив Юстиниану о его договоре с халифом, но когда император отказался слушать их доводы, приняли бой. Успех склонялся на сторону византийцев, но затем арабский полководец Мухаммад подкупил вождя славян Небула, послав ему колчан или кошель, полный золотых монет, и тот с двадцатью тысячами своих воинов перешел на сторону мусульман. Славяне и арабы вместе обрушились на византийцев и разгромили их. Разгневавшись на славян, Юстиниан приказал перебить их соплеменников, остававшихся в Вифинии; они были истреблены в месте Леука(к)тэ на Никомидийском заливе [196, с. 64; 181, с. 92–95; 185, т. 121, с. 843–851] [136].

Об участии славян в боевых действиях против арабов в тот период рассказывает также Михаил Сирийский (ум. в 1199 г.). По его словам, после того как Юстиниан нарушил заключенный с арабами мир, в византийские владения вторглось войско эмира Месопотамии ( ал-Джазира ) Мухаммада. Решающая битва произошла около Цезареи в Каппадокии. Славяне, которых было около семи тысяч, перешли на сторону арабов и после битвы удалились с ними в Сирию. Там они были поселены в Антиохии и Киросе; мусульмане наделили их припасами, отдали им часть средств, поступавших от налогов, и предоставили женщин для обзаведения семьями [173, т. 2, с. 470].

Упоминания об этих событиях можно найти и в других источниках. Илия Нисибисский пишет, что в 73 г. х. (23 мая 692 — 12 мая 693 г.) Мухаммад, сын Марвана, взял город Себастию, затем одержал победу над врагом и в радости вернулся домой [91, с. 73]. В «Сирийской хронике 1234 г.» сообщается, что халиф 'Абд ал-Малик, узнав о расторжении мирного договора, отправил Мухаммада Ибн Марвана в земли ромеев; тот разорил их и вернулся с множеством пленных и большим полоном [61, с. 230]. Согласно ат-Табари, в 73 г. х. Мухаммад Ибн Марван совершил набег на земли ромеев; тогда же 'Усман Ибн ал-Валид победил византийцев в Армении [44, сер. 2, с. 853; ср.: 248, т. 4, с. 130].

Хотя источники, казалось бы, довольно подробно освещают картину расселения славян в Опсикионе и их последующего перехода на сторону арабов, при их интерпретации мы сталкиваемся с проблемами. Так, некоторые исследователи полагали, что среди пленников Юстиниана, поселенных им в Опсикионе, были не только славяне, но и протоболгары. При этом в качестве довода обычно выдвигается идея о том, что имя вождя переселенцев Небула не славянского, а тюркского происхождения [137]. Идея основывается на сходстве имени Небула с именем протоболгарского хана Исбула, обнаруженным на одной болгарской надписи; общим у двух имен должен оказаться тюркский суффикс бул. Но придерживаются такой трактовки далеко не все ученые [138]. Понять их сомнения нетрудно. Прежде всего, сторонники тюркского происхождения имени Небул не идут дальше констатации общности суффикса, совершенно не объясняя, как следует интерпретировать начальную часть имени. Известный знаток тюркских заимствований в византийских текстах Д. Моравчик сомневался в правильности «протоболгарской» интерпретации, что выразилось в том, что в статье о Небуле в «Byzantinoturcica» он после слов bulgarischer Herkunft (болгарского происхождения) поставил вопросительный знак [557, т. 1, с. 210]. Неудовлетворенность тюркской этимологией имени Небула заставила некоторых исследователей искать иные объяснения. Ф. Малингудис предлагал интерпретировать имя как «не был», в чем видел заговор от злых духов [537, с. 27–29] [139]. Точку зрения Малингудиса поддержал в вышедшей совсем недавно работе В. Зайбт, заявив, что «нет никаких оснований думать о возможном протоболгарском происхождении Небула, который, несомненно, был одним из славянских племенных вождей» [591, с. 128] [140]. Далее, и Феофан, и Никифор считают Небула славянским, а не протоболгарским вождем, и вообще довольно последовательно отделяют славян от болгар во всем повествовании. Юстиниан в их изложении отбрасывает болгар как можно дальше, а затем воюет исключительно со славянами, которых берет в плен и делает бойцами перешедшего впоследствии на сторону арабов отряда. Заметим, что оба автора довольно хорошо информированы о болгарах. Михаил Сирийский вообще ни словом не упоминает о болгарах, говоря только о славянах. Поэтому гипотеза об участии болгар в походе Юстиниана представляется недостаточно аргументированной, и дальнейший анализ будет основываться на том, что в Малую Азию переселили славян.

Другой вопрос, встающий перед нами, — можно ли хотя бы приблизительно подсчитать численность ушедших к арабам славян? Задача эта непроста, если учесть, что источники дают взаимоисключающие цифры — двадцать тысяч у Феофана и Никифора, семь тысяч у Михаила Сирийского. Специалисты обычно предпочитают либо одну, либо другую из этих версий [141]. Примирить крайности попытался М. Гребнер, выдвинувший довольно оригинальную гипотезу. По его мнению, с самого начала славянских бойцов не могло быть тридцать тысяч, так как такой отряд составлял бы непропорционально большую часть византийской армии (всей, а не только того войска, с которым Юстиниан пошел в поход); отсюда она, по-видимому, представляет собой оценку численности всех переселенных славян, включая оставшихся во время похода в колонии мужчин, а также женщин и детей. Численность же отряда, участвовавшего в походе, составляла семь тысяч человек [467, с. 42–43].

Идея Гребнера имеет как достоинства, так и недостатки. Мне кажется вполне вероятным, что тридцать тысяч человек — общая численность всего войска Юстиниана, а не славянского отряда. С одной стороны, император вряд ли двинулся бы в поход с маленьким отрядом, часть которого к тому же составляли легковооруженные славянские пешие бойцы, с другой — предлагать очень большие цифры тоже вряд ли стоит. Общая численность византийских войск того времени нам неизвестна, однако при Юстиниане I, по данным источников, империя располагала ста пятьюдесятью тысячами воинов [1, с. 187]. Армия Юстиниана II была, видимо, меньшей по численности: территория империи сократилась, население поредело, некоторые местности совершенно обезлюдели. В этих условиях разгром очень большого войска (допустим, около 50–60 тыс. человек) стал бы для Византии военной катастрофой, чем мусульмане и болгары неминуемо воспользовались бы, начав новое наступление. Но ничего подобного мы не видим. Следовательно, войско Юстиниана II должно было быть достаточно сильным, чтобы император решился выступить с ним в поход, и в то же время составлять не слишком большую часть от византийской армии той эпохи. Думается, что цифра тридцать тысяч лучше других удовлетворяет этим условиям.