Виталий Пенской - «Ливонский» цикл

Так писал Иван Грозный в уже упомянутом письме, адресованном Андрею Курбскому. Как мы помним, перед тем как разжечь бранную лютость и послать свои полки на непонятливых « германов », Иван еще раз в конце 1558 года предложил « маистру » и « арцыпискупу » одуматься и с тем, чтобы кровь христианская не проливалась на радость врагу рода человеческого, бить ему челом и « исправитися во всем ». Тогда это предложение не было услышано. После неудачного похода на Дерпт и стояния под Рингеном верхушку Ливонской «конфедерации» вновь охватили распри и склоки: кто же ответит за эту и прочие неудачи? В общем, ливонским ландсгеррам было не до войны и не до мира, и вторжение московитско-татарской wütenden Horde (свирепой орды) в очередной раз застало их врасплох. Не имея сил противостоять новому « потопу », ливонские власти могли рассчитывать лишь на поддержку извне и на давление, которое могли бы оказать европейские государи на московского Еrbfeind gantzer christenheit — потомственного врага всего христианского мира.

Эти расчеты имели под собой определенную основу. Конечно, вряд ли стоило ожидать, что тот же император Священной Римской империи Фердинанд I и уж тем более король испанский Филипп II вот так прямо сразу соберутся с силами и отправят подмогу войсками, деньгами и военными материалами магистру или рижскому архиепископу. Кстати, в начале 1559 года Филипп II прислал « Иоанно Базилио, великому князю Руссии » послание, в котором выразил глубокую обеспокоенность событиями в Ливонии и попросил « могущественного государя и господина Иоанна » освободить пару взятых в Нарве знатных ливонцев. Однако не его письмо обеспокоило Москву.

Куда более серьезной проблемой было упорное нежелание Вильно отказаться от конфронтации, согласиться на сложившийся к тому времени status quo на русско-литовском пограничье и заключить против басурман, татар и турок, союз. Весенние 1559 года переговоры между русскими дипломатами и литовскими послами закончились не то чтобы ничем — напротив, после них стало со всей очевидностью ясно, что новой русско-литовской войны не избежать. И случиться она должна была очень скоро, через три года, когда истекал срок перемирия. Между тем вражда с Крымом находилась в самом разгаре, и кампания 1559 года должна была в ней стать едва ли не решающей.

Шли переговоры с литовцами. На « берегу » собиралась большая рать для возможного похода на юг, в Поле. На Днепр и Дон отправились русские отряды « делать недружбу » крымскому « царю ». В этих условиях появление в Москве 19 марта 1559 года, спустя три дня после прощальной аудиенции послам литовским, датских дипломатов было воспринято если не с облегчением, то как шанс высвободить руки для продолжения крымской авантюры.

Идея отправить послов в Московию родилась у датского короля Кристиана III еще летом 1558 года, когда русский « потоп » залил Восточную Ливонию. В июле 1558 года в ответ на присланную юрьевским наместником князем П. И. Шуйским грамоту с предложением отдать себя под высокую руку московского государя ревельский епископ М. Врангель отписал ему, что датский король имеет законные права на Эстляндию, прибрежную часть Западной Ливонии с Феллином и остров Эзель. Вслед за этим датское посольство прибыло в Юрьев и остановилось здесь в ожидании ответа из Москвы о готовности принять его. Отправляя посольство в Россию, Кристиан III рассчитывал на свою долю от ливонского наследства, тем более что в рапортах, которые отправляли из гибнущей Ливонии датские дипломаты, красной нитью проходила одна и та же мысль: эта страна обречена, и единственный путь к ее спасению заключается в том, чтобы отдаться под покровительство какого-либо иноземного государя. А почему бы этим государем не быть датскому королю, который перед этим утратил власть над Швецией и таким образом хотя бы отчасти мог компенсировать тяжесть своей потери?

В общем, игра стоила свеч. В марте 1559 года датское посольство во главе с Клаусом Урне, имевшим план раздела Ливонии на взаимовыгодных условиях, встретили в Москве благосклонно. Ведя войну с татарами, имея неспокойную « подрайскую землицу » Казанскую и нарастающие проблемы в отношениях с Литвой, московиты решили, что с датчанами, врагами шведов (а, как известно, враг моего врага — мой друг), лучше не ссориться, и пошли на компромисс. Можно только представить, какие баталии кипели на заседании Боярской Думы, где обсуждался вопрос о том, как поступить с датским предложением и на что направить главные усилия. Судя по всему, решение было принято в пользу продолжения «крымского» варианта действий, а с Ливонией постановили повременить, ограничившись на первых порах «перевариванием» уже проглоченного куска Восточной Ливонии с Дерптом-Юрьевым. Царь решил пойти навстречу датчанам.

Отпуская послов домой, Иван Грозный объявил им, что ради просьбы их короля он согласен дать ливонцам передышку и прекратить боевые действия сроком на полгода, с 1 мая по 1 ноября. Об этом специальными посланиями, которые одновременно были и « опасными » грамотами, были оповещены ливонские ландсгерры. Новому королю Дании Фредерику II Иван предложил прислать в Москву « больших послов » для заключения торгового договора, а также пригласил датских купцов беспрепятственно приезжать в прорубленное в мае 1558 года « окно в Европу », в Ругодив-Нарву, торговать.

В ходе переговоров с датчанами обсуждался вопрос о том, как быть с теми землями, на которые не претендовали «высокие договаривающиеся стороны». Москва в принципе не возражала против того, чтобы датский король забрал себе Ревель с Гарриеном и Вирландом на севере современной Эстонии. Но при одном условии: посодействовать приезду в русскую столицу « маистра » и « арцыбискупа » с челобитной об отдаче вины и пожаловании:

«А в те бы урочные месяцы (перемирные — прим. авт.) ты, маистр, приехал к нам за свои вины бити челом, своею головою, или в свое место болших своих послов лудчих людей к нам прислал, которые могли бы за вас дело ваше в том постановении вечном учинити…».

Чем именно собирался Иван жаловать челобитчиков, доподлинно неизвестно — равно как и сценарий, по которому должны были проходить эти переговоры. Однако по косвенным данным можно предположить, что условия, на которых Еrbfeind gantzer christenheit , враг христианского мира, собирался жаловать своих новых подданных, были достаточно мягкими. И магистр, и архиепископ сохранили бы свои владения и свои богатства пожизненно, но при условии, что в ряд ключевых ливонских городов и замков: Ревель, Феллин, Пернов, Тарваст и ряд других — войдут русские гарнизоны и сядут русские наместники. Само собой, и магистр, и архиепископ со своих владений должны были выплачивать Москве ту самую « дань », из-за которой и начался весь этот сыр-бор.